Читать книгу "Дары ненависти - Яна Горшкова"

«Про дороги можно забыть, – мрачно решила Грэйн. – Про уединенные хутора и заброшенные сараи – тоже».

Слезы Морайг, а ведь они так хорошо шли! Неплохо шли, весьма неплохо. Расстояние до побережья, казавшееся прежде непреодолимым, стремительно сокращалось. Каких-то лайгов сорок, может, уже и меньше – они и впрямь немало прошли благодаря украденной овечке! Каких-то сорок лайгов… Грэйн уже почти слышала, как рокочут серые волны моря Кэринси, накатываясь на берега Синтафа. Почти чуяла соленый морской ветер. Почти вырвались!

Что бы сделала сама эрна Кэдвен, доведись ей устраивать облаву? Пустить по всем дорогам патрули, рассадить по кустам секреты, окружить район и начать тщательно прочесывать округу, медленно сжимая кольцо. Частой цепью, чтоб и мышь не проскочила. Лучше – с собаками. Собак она пока не чуяла, но, может, это из-за насморка, и скоро она вообще ничего не учует! Вопрос лишь в том, а хватит ли у преследователей людей на такую масштабную облаву? По всему выходит, что хватит.

Два дня, ну хорошо, пусть три… И вот на пути вырастают синтафские оборванцы с мушкетами, а подсказать безопасную дорогу больше некому, и боги молчат, молчат…

Обходить. Петлять. А потом – прорываться! И держать сухим порох, чтоб уж точно не попасть больше в когти охотников живьем. Обложили… с-сволочи!

Медленно-медленно, по доли дэма сдвигая свое тело, Грэйн начала отползать от дороги. Голова налилась болезненной тяжестью и клонилась книзу, но сейчас, когда ролфи стелилась на брюхе по жирной ситнафской земле, это было не так уж и плохо.

«Что я скажу Джоэйн, а? Что?»

Впрочем, говорить ничего и не пришлось. Промокшая шуриа тихонько шмыгнула носом, вопрошая без слов, Грэйн помотала головой, растерла грязь по лицу и молча показала на лес. Беглянки, пригибаясь и вздрагивая от падавших за шиворот ледяных капель, шмыгнули в ельник. Дождь шуршал, заглушая их шаги и урчание в пустых животах. Лес превратился в капкан, но… Приближался рассвет, а выхода из ловушки все равно не было.

Дождь моросил всю ночь без остановки, такой мелкий и противный, какой бывает в самый разгар осени. Сумрачный темный ельник глушил все звуки, и беглянки, укрывшиеся под выворотнем, слышали только мерное тихое шипение. Ни шагов, ни голосов, ни характерного звяканья оружия. В такую паршивую погоду да еще ночью загонщики не спешили соваться в лес.

«Плохо. Все плохо», – думала Джона, прислушиваясь к тяжелому дыханию ролфийки.

Горячая, вялая, больная. Плохо.

– Ты заболела?

Не ради ответа спросила. Хватило легкого касания губами раскаленного лба. Джона всегда так делала, когда дети болели. Только Грэйн не малышка, и нет под рукой ни лекаря, ни знахарки, ни горячего молока с медом.

Сквозь красную муть перед глазами шуриа казалась расплывчатой, какой-то зыбкой, словно Грэйн смотрела на нее поверх дымного костра. Ролфи и сама не замечала, как трет веки и переносицу, пытаясь сосредоточить взгляд на Джоэйн. Получалось плохо – шуриа так и норовила растечься туманом. Руки у нее были просто ледяные. «Это не я, это ты заболела…» – ужаснулась Грэйн и помотала головой, пытаясь одновременно и отдышаться, и сказать достаточно твердо и убедительно:

– Нет. Просто устала. Я не могу заболеть. Мне нельзя.

– Да уж. Устала ты. Это видно, – мрачно вздохнула Джона. Не любила она героев-самоубийц, не ведающих о том, что в мире существуют теплые одеяла, грелки, клистиры, ланцеты для кровопускания и уксусные протирки. И совершенно зря. Потому что без героев обойтись можно запросто, а без клистиров и грелок иногда не проживешь и суток.

Быстро темнеющий лес тошнотворно кружился вокруг Грэйн. Чувствуя, что ее вот-вот стошнит, ролфи в поисках опоры откинулась на торчащие за спиной корни выворотня и закрыла глаза. Только на минуточку, ненадолго, чтоб прекратилось это кружение и земля под нею перестала колыхаться и вздрагивать. Это же земля, не палуба? Не море, а лес вокруг, так отчего качка?

– Сейчас… посидим немного и дальше… Просто посидим… – ей и в самом деле казалось, что она говорит отчетливо. Да, да, просто устала, просто надо немножко посидеть… пока море не утихнет и волны не улягутся. Вот же как шумят они, словно голос… а может, это и впрямь голос?

Все-таки хорошо, что Джона по дороге успела наломать веточек ивы. Посмотрела, посмотрела на нетвердую походку спутницы да и припомнила рецепт Элишвы – от горячки и жара заваривать сушеную ивовую кору и давать пить больному. Сейчас, правда, не до сушки и заварки, но хоть что-то.

– Вот и правильно, вот и ладушки. Давай-ка посидим, отдохнем и чуть-чуть полечимся.

Спорить с человеком в горячке бессмысленно. Надо лаской и терпением брать, словно совсем маленького ребенка или звереныша.

– Надо же предупредить опасность, верно, эрна Кэдвен? Скушай вот. Пожуй немного… Ты же не хочешь заболеть? Правда?

Шумели не волны. Это шуриа что-то настойчиво твердила ей и пыталась пропихнуть сквозь стиснутые зубы Грэйн какую-то коричневую дрянь. Что ей надо? Зачем? Почему просто не оставить ее в покое? Не отвяжется же, наверное… Ролфи разжала зубы и разжевала горькие кусочки… коры, что ли? Девушку перекосило. Точно, кора. Какая гадость… Шуриа и впрямь верит, что это поможет?

Челюсти снова свело, но уже от вязкой горечи. Грэйн хрипло выдавила:

– Слушай, Джоэйн… я же знаю, что это… Твоя кора не поможет. Ничего не поможет… – она все равно не смогла бы объяснить беспокойной спутнице, что прекрасно знает, какая это хворь, и простуду не корой лечат, а горячим самогоном с медом и хреном, да еще баней, а потом под теплые овчины, и потеть, потеть… но где здесь возьмешь баню и самогон? И ролфи безнадежно закрыла глаза снова: – Мы либо дойдем, либо нет… и тогда будет уже неважно…

Бессвязное бормотание девушки оборвалось. Бедная, совсем ей плохо.

– Мы дойдем, Грэйн, – твердо пообещала ей Джона. – Это… это как Порог, который надо перешагнуть. Я говорю о Пороге, что у каждого шуриа. Не знаю, как тебе объяснить…

Великие Духи! Зачем она все это говорит? Зачем пытается объяснить ролфи суть их собственного проклятия. Нет им никакого дела до шуриа. Прокляли и думать забыли. Или не забыли?

– Иногда мне кажется, что требуется только одно – желание его преодолеть. И больше ничего. Нужно лишь желание, Грэйн.

Море шумело, недоступное, такое близкое и такое недоступное море, и волны разбивались о берега Синтафа. Нужно только встать, встать и дойти – и ничего больше. Только встать, а там… Там, на берегу, на скале зажечь огонь – путеводный огонь, словно «родительская» свеча…

Грэйн открыла глаза, вспомнив то важное, про костер на берегу, что хотела сказать – и боялась теперь, что не успеет. Но вместо этого спросила вдруг:

– У тебя есть кому зажечь «родительский» огонь?

Слова разбегались с языка, словно испуганные овцы, и ролфи пыталась согнать их вместе, но получалось плохо, и тогда она стала хватать «овец» по одной.