Читать книгу "Шторм времени - Гордон Диксон"

– А что заставляет тебя так думать, Марк?

– Характер развития конфигураций, которые я вижу. Последовало недолгое молчание.

– Марк, можно описать то, что вы подразумеваете под словом «характер»?

– Цвет, ощущения, то, как формируются и изменяются конфигурации.

Снова последовало молчание.

– Ни одно из приведенных вами слов не имеет для меня точного значения, Марк, – сказала она. – Не могли бы вы описать то, о чем говорите, в твердых концепциях? Если нет, то приведите мне концепции, о которых говорите, несколькими способами.

– Нет, – ответил я, – потому что словесные символы вашего языка только приблизительно передают мои личные ощущения. Я перевожу словесные символы с моего собственного языка. Символы, которые обладают особой ценностью, рождающейся из моего опыта общения со множеством вещей вам незнакомых, моего опыта покупки и продажи акций на фондовой бирже, писания картин разноцветными красками, пониманием того, что написано и высечено в камне во имя искусства, тысячами вещей, которые движут разумную и неразумную жизнь и делают ее такой, как она есть.

– Кажется, я понимаю. Но чтобы убедить меня в своей правоте по поводу надвигающейся катастрофы, о которой вы говорите, вам все равно придется привести мне доказательства в терминах и символах, которые я смогу оценить и взвесить так же, как и вы. Единственные пригодные для этого символы имеются лишь в моем языке, который вы теперь тоже знаете.

– Но я не могу объяснить с его помощью вещи, для которых в вашем языке нет символов.

– То есть вы хотите сказать, что не в состоянии убедить меня в том, что, как вам кажется, должно случиться?

– Мне не кажется. Я знаю.

– Если знаете, то покажите мне, откуда вы это знаете. Во мне разлилась опустошенность отчаяния. Я заранее знал, что так и будет, но все равно на что-то надеялся. А вдруг, надеялся я, через пропасть, разделяющую наши разумы, все же удастся перекинуть мостик.

– Зануда, разве вы не помните, – я объяснял вам, как узнал о шторме времени совершенно иным путем, чем вы и все остальные? Этот путь позволил мне взглянуть на него с точки зрения, которой нет у вас, и этот взгляд дал мне возможность понять его, узнать его так, как вы узнать не способны. Разве вы не помните, как я убедил вас в том, что имею право на тестирование? И разве я не прошел тесты?

– Но разве вы уже прошли последнюю часть этих тестов? – спросила Зануда. – Или вы просто обнаружили в себе какую-то неспособность к практической работе, неспособность, которую вы скрываете от себя самого, воображая, что складывается аварийная ситуация, которую никто из нас не замечает, а вы не можете описать.

– Зануда, я знаю, что это произойдет!

– Уверена, что вы так думаете. Но я все еще не верю, что вы правы.

– Может быть, проверите?

– Обязательно. Но если я вас правильно понимаю, моя проверка вряд ли выявит доказательство, которое подтвердит вашу правоту.

– Все равно проверьте.

– Я же сказала, что сделаю это. Вызовите меня, если найдете еще какие-нибудь доказательства своей правоты.

– Хорошо.

Больше она ничего не сказала. Я тоже промолчал, и она исчезла. После этого я висел в открытом космосе, являя собой точку ничего, пустоты. Я услышал от Зануды то, что боялся услышать. Она, конечно, проверит, но не обнаружит подтверждения моих опасений, которые могли бы убедить ее в моей правоте. Значит, на меня ложилась обязанность либо найти доказательства, либо остановить шторм времени самостоятельно.

Именно к последнему решению я в конце концов и склонился. Это было неизбежно с самого начала – шторм времени и я в конце концов вступим в единоборство. Я отправился далеко в будущее, чтобы найти орудия для борьбы и союзников, которые могли бы мне помочь. Союзников мне найти не удалось, зато получил кое-какие орудия. Благодаря Зануде и остальным я знал, что на шторм можно влиять большим количеством энергии. Благодаря самому себе теперь я знал, что все на свете, вся жизнь, все время были частью спокойствия, и если я просто сумею потянуться в нужном направлении, смогу стать частью этого покоя и понять любую другую его часть так, как будто это часть меня.

Мысль была успокоительной. Теперь, когда надежды на помощь со стороны не оставалось, чувство одиночества и покинутости во мне постепенно начало слабеть. Была какая-то ирония в том, что я забрался так далеко в будущее, чтобы найти помощника, который бы мог укротить шторм времени, который казался мне слишком большим, чтобы справиться с ним в одиночку только для того, чтобы обнаружить, что в то время как помощь здесь действительно есть, мне она оказана не будет. Но теперь ирония ничего для меня не значила. Теперь значение имело только то, что я снова находился на нулевой отметке и в полном одиночестве, и больше не было нужды тратить усилия на ложные надежды.

Если что-то и можно сделать, то мне придется делать это самому, и если ничего не получится, значит, ничего сделать было и невозможно.

Придя к такому выводу, я почувствовал такое спокойствие, которое мне даже и не снилось. Единение со вселенной сошло на меня без каких-либо усилий с моей стороны, и я бестелесно висел посреди Галактики, которая породила мою расу и меня самого, ощущая и касаясь всего, что в ней есть. Поражение всегда представлялось мне совершенно невозможным. Но ничего невозможного не существовало. Эллен сказала, что, мол, пусть вселенная взрывается, пусть даже до этого и осталась всего пара дней. Но, конечно же, до взрыва оставалось гораздо больше, чем парадней. Пройдет по крайней мере несколько месяцев, и каждый из составляющих их дней, проживи я его касаясь всего сущего, что меня окружает, мог превратиться в долгую счастливую жизнь.

По-своему Эллен была права, и мне следовало ей об этом сказать. Я даже начал было подумывать о том, чтобы вернуться и сказать ей об этом, – и тут понял, что она тянется ко мне.

– Эллен? – сказал я так, как мог бы сказать Зануде. Никаких слов я не услышал. Она не могла говорить со мной символами, поскольку не имела доступа к техническому оборудованию инженеров. Но через наше соприкосновение я мог чувствовать ее мысли, хотя они и не были облечены в слова.

«Я не должна была отпускать тебя», – говорила она мне.

– Ничего страшного, – сказал я ей. – Я вернусь. «Нет, – сказала она мне, – ты не должен возвращаться. Во всяком случае до тех пор, пока ты считаешь, что можешь что-то сделать, и хочешь это сделать. И я хочу, чтобы ты делал то, что считаешь нужным. Просто мне не хотелось с тобой расставаться. Я не хотела быть разделенной с тобой».

– Ты не станешь разделенной до тех пор, пока по-настоящему сможешь удерживать это в голове. Раньше я этого не знал, но теперь понял.

Тут меня осенило внезапное открытие.

– Эллен, – сказал я, – куда делись все твои короткие слова и фразочки? Ты думаешь точно так же, как говорят все остальные.