Читать книгу "Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова - Эдуард Власов"

29.5 C. 68. «А кто за тебя детишек будет воспитывать? Пушкин, что ли?» —

Переложение ответственности за какой-либо поступок или действие на Пушкина как на лицо, не имеющее к нему никакого отношения, – традиционная речевая фигура в разговорном русском языке, рожденная, видимо, благодаря тому, что портреты Пушкина висели в советские времена в самых подходящих (библиотеки, читальни) и неподходящих (вокзалы, буфеты, парикмахерские) местах и в случае чего всегда можно было указать на него рукой. Здесь вспоминается Никанор Иванович Босой из Булгакова:

«Никанор Иванович до своего сна совершенно не знал произведений поэта Пушкина, но самого его знал прекрасно и ежедневно по несколько раз произносил фразы вроде: „А за квартиру Пушкин платить будет?“ или „Лампочку на лестнице, стало быть, Пушкин вывинтил?“, „Нефть, стало быть, Пушкин покупать будет?..“» («Мастер и Маргарита», ч. 1, гл. 15).

29.6 Перестань высекать огонь из души человека! —

По указанию Ю. Левина, это искаженная цитата из письма Бетховена Беттине Брентано (август 1812 г.): «Музыка должна высекать огонь из мужественной души» (Левин Ю. Комментарий к поэме «Москва – Петушки»… С. 66).

29.7 Я его ненавидела в эти минуты, так ненавидела, что в глазах у меня голова кружилась. А потом – все-таки ничего, опять любила… —

Эмоции и поведение Дарьи сходны с характером неуравновешенных героинь Достоевского:

«Она требовала настойчиво, неумолимо, точно была в припадке. Маврикий Николаевич растолковывал такие капризные порывы ее вспышками слепой к нему ненависти, и не то чтоб от злости, – напротив, она чтила, любила и уважала его, и он сам это знал, – а от какой-то особенной бессознательной ненависти, с которою она никак не могла справиться минутами» («Бесы», ч. 2, гл. 5).

«Из-под беспрерывной к вам ненависти, искренней и самой полной, каждое мгновение сверкает любовь… и безумие… самая искренняя и безмерная любовь и безумие! Напротив, из-за любви тоже искренно, каждое мгновение сверкает ненависть, – самая великая!» (ч. 2, гл. 6).

А это уже говорит мужской персонаж Достоевского: «Я на эту [женщину, Катерину Ивановну] глядел тогда секунды три или пять со страшной ненавистью – с той самой ненавистью, от которой до любви, до безумнейшей любви – один волосок» («Братья Карамазовы», ч. 1, кн. 3, гл. 4).

Достоевскому вторил Сологуб:

Но мы – народ особый,И русская любовь, как наша степь, дика:У нас любовь смешать нетрудно и со злобой.

(«Кремлёв», 1890; строфа XVIII)

29.8 C. 68. …Господа Бога твоего не искушай! —

В Новом Завете: «Иисус сказал ему [дьяволу]: написано также: не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4: 7); «Иисус сказал ему в ответ: сказано: не искушай Господа Бога твоего» (Лк. 4: 12). В Ветхом Завете Моисей призывает израильтян: «Не искушайте Господа, Бога вашего, как вы искушали Его в Массе» (Втор. 6: 16), а также: «Прежде, нежели начнешь молиться, приготовь себя, и не будь как человек, искушающий Господа» (Сир. 18: 23); «И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа» (Ис. 7: 12).

29.9 C. 69. …я ему вот что тогда заорала: «Уходи от меня, душегуб, совсем уходи! Обойдусь! Месяцок поблядую и под поезд брошусь! А потом пойду в монастырь и схиму приму! Ты придешь прощенья ко мне просить, а я выйду во всем черном, обаятельная такая, и тебе всю морду исцарапаю, собственным своим кукишем! Уходи!!» —

Комплексная реминисценция на литературную классику: 1) «Анну Каренину» Толстого, в которой героиня изменяет мужу с молодым графом Вронским, то есть «блядует», а затем от отчаяния бросается под поезд; 2) «Дворянское гнездо» Тургенева, где героиня, Лиза Калитина, в финале после разрыва с Лаврецким уходит в монастырь, а затем – «обаятельная такая» – появляется перед Лаврецким:

«– Я… я хочу… – Лиза спрятала свое лицо на груди у Марфы Тимофеевны [своей тети]… – Я хочу идти в монастырь Не удерживайте меня, не отговаривайте, помогите мне, не то я одна уйду…

– Да ведь ты не знаешь, голубушка ты моя какова жизнь в монастырях! Ведь тебя, мою родную, маслищем конопляным зеленым кормить станут, бельице на тебя наденут толстое-претолстое И кто ж это видывал, чтоб из-за эдакой из-за козьей бороды, прости господи, из-за мужчины в монастырь идти? Ну, коли тебе так тошно, съезди, помолись угоднику, молебен отслужи, да не надевай ты черного шлыка на свою голову, батюшка ты мой, матушка ты моя…

Лаврецкий прожил всю зиму в Москве, а весною следующего года дошла до него весть, что Лиза постриглась в Б……м монастыре, в одном из отдаленнейших краев России. Говорят, Лаврецкий посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, – увидел ее. Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо-смиренной походкой монахини – и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо – и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу. Что подумали, что почувствовали оба? Кто узнает? Кто скажет? Есть такие мгновения в жизни, такие чувства… На них можно только указать – и пройти мимо» («Дворянское гнездо», эпилог).

Возможна также реминисценция слов Хромоножки из Достоевского: «Ну, я так и предчувствовала, что они опять монастырь предложат! Эка невидаль мне ваш монастырь! Да и зачем я в него пойду, с чем теперь войду? Теперь уж одна-одинешенька! Поздно мне третью жизнь начинать» («Бесы», ч. 2, гл. 2); а также других неистовых и «блядующих» героинь Достоевского – Настасью Филипповну Барашкову: «Иль разгуляться с Рогожиным, иль завтра же в прачки пойти» («Идиот», ч. 1, гл. 15) и Грушеньку («Братья Карамазовы»). Логично вспомнить и шекспировскую Офелию, которую превратности любви и жестокая действительность также заставляют смотреть в сторону монастыря: «[Гамлет: ] Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников?» («Гамлет», акт 3, сц. 1).

Ситуация «мать-одиночка бросается под поезд» встречается не только в русской прозе, но и в поэзии, например у Блока:

Встала в сияньи. Крестила детей.И дети увидели радостный сон.Положила, до полу клонясь головой,Последний земной поклон.Мамочке не больно, розовые детки.Мамочка сама на рельсы легла.Мамочке хорошо. Мама умерла.

(«Из газет», 1903)

У Блока же есть и другой образ женщины-самоубийцы:

Под насыпью, во рву некошеном,Лежит и смотрит, как живая,В цветном платке, на косы брошенном,Красивая и молодая.Не подходите к ней с вопросами,Вам все равно, а ей – довольно:Любовью, грязью иль колесамиОна раздавлена – все больно.

(«На железной дороге», 1910)