Читать книгу "Час Совы - Владимир Добряков"

— Я поняла, что ночью вы обсуждали именно этот вопрос: как быть, если Кора сообщит о том, что она смогла открыть переход?

Я согласно киваю, и Наташа снова спрашивает:

— И что же вы решили?

Мы с Леной переглядываемся, и я киваю ей. Лена привстаёт и кладёт руку на колено Наташе:

— А то, что решение должна принять ты.

— Я?

Глаза у Наташи округляются, она хочет что-то ещё сказать, но Лена останавливает её, сжав обтянутое красной кожей колено:

— А кто же ещё? Уж не мы ли с Андреем? Кто дал нам право определять твою судьбу? Мы даже не имеем права советовать тебе что-либо. Твоя жизнь, твоя судьба, тебе самой и решать. Вот и решай. Время у нас ещё есть.

Наташа резко встаёт и быстро идёт к очагу, переступая через рассыпанные поленья. У очага она останавливается, обхватывает себя руками за плечи (ну, точь в точь, как тогда, когда мы нашли её в лесу). Она стоит, молчит и не оборачивается. Мы ждём. Проходит пять минут, ещё пять. Лена смотрит на меня и, тихо вздохнув, встаёт и направляется к ней.

Обхватив Наташу за плечи, она усаживает её на диван, присаживается рядом и кивком головы подзывает меня. Подхожу и усаживаюсь в кресле напротив. Наташа беззвучно плачет. Обильные слёзы текут по её щекам и капают на обтянутые брюками бёдра.

— По поводу чего слёзы, Наташенька? — мягко спрашиваю я, — Мне думается, не плакать, а радоваться надо. Не на казнь идёшь, а домой.

Наташа поднимает голову и смотрит на меня. Слёзы начинают литься ещё обильней.

— Я не хочу… — сдерживая готовые прорваться рыдания, выговаривает она, — Я не хочу расставаться с вами. Как же так… Ну как это можно? Я вернусь домой, а вы останетесь здесь! Нет! Я так не могу. Я люблю вас, обоих! Вы — лучшие люди, каких я встречала в своей жизни. И теперь я должна расстаться с вами!?

— Всё в твоей воле, — мягко говорит Лена, — Всё зависит только от твоего решения. Если ты сейчас скажешь: нет; у Андрея ещё будет время сообщить Коре, чтобы она не открывала переход.

Наташа поворачивается к Лене и утыкается лицом в её грудь. Слёзы льются безостановочно.

— Нет, Леночка! Этого я тоже не могу сделать. Ведь я — ваш спасательный круг, тот буёк, который вы выбрасываете в обитаемый Мир. Если я останусь, я лишу вас этой надежды. Нет! Мне надо идти!

— Значит, ты решила? — спрашиваю я.

— Да, Андрей, я пойду, — отвечает Наташа, не отрываясь от Лены.

— В таком случае, Лена, помоги ей успокоиться и привести себя в порядок. В таком зарёванном виде домой являться нельзя. Время знает, что подумают твои родные. В вашем распоряжении на всё, про всё, полтора часа. Учтите, что дорога к переходу не близкая и двигаться придётся на лыжах, но без лыжни.

Встаю и иду готовиться к походу. Проверяю фонари, без них по ночному лесу не пройдёшь. Хотя у меня же есть прибор ночного видения! Нет, лучше с фонарями. Так женщинам будет спокойней. Осматриваю лыжи. Для женщин я разработал и изготовил специальные крепления под их зимние сапожки. Достаю из кладовки комбинезоны: мой и Ленин. На всякий случай заряжаю автомат. Хоть я и блефовал, пугая Кору хищниками, чем Схлопка не шутит.

Когда до назначенного срока остаётся чуть больше часа, подхожу к Синтезатору и творю бутылку вина. Одеваюсь в мелтан, комбинезон, ботинки и с бутылкой вина и бокалами подхожу к женщинам. Наташа уже не плачет, успокоилась. Она немного угрюмая, но не взвинченная. А на Лену просто жалко смотреть. Впечатление такое, что, успокоив Наташу, она взяла на себя все её эмоции. Вот-вот разревётся.

— Ну, девоньки, собирайтесь в дорогу, да выпьем на посошок. Всё готово, и время приспело.

Наташа молча уходит в свою комнату, а Лена идёт в прихожую. Через пару минут Лена возвращается. Она в брюках, заправленных в голубые замшевые сапожки, и в белой, затейливо отделанной мехом, кожаной куртке с капюшоном.

— А почему комбез не надела? — интересуюсь я.

— Не хочу. Пусть Наташа последний раз увидит меня как женщину, а не как солдата.

Из своей комнаты выходит Наташа. Она в голубом платье, колготках и красных туфельках.

— Иди, переобуйся, — предлагаю я, — Ты что, собираешься в этих туфельках на лыжи встать или по сугробам шагать?

Наташа улыбается, машет рукой и уходит в прихожую. Возвращается она в красных замшевых сапожках, отделанных под коленями мехом. Я откупориваю бутылку и разливаю вино по бокалам.

— Ну, Наташа, за тебя! Ты, наконец, возвращаешься домой. Дай Время тебе счастья, удачи во всём и, самое главное, больше в такие переделки не попадать. Счастливого тебе пути!

Мы встаём, и Наташа, заметив, что в бутылке ещё осталось вино, просит:

— Андрей, разлей до конца.

Она берёт свой бокал и грустно смотрит на нас.

— Я хочу выпить за вас. Таких друзей у меня больше никогда не будет. Как жаль, что мы расстаёмся с вами навсегда…

— Кто знает, Наташа, — прерывает её Лена, — Как только мы доберёмся до своих; первое, что я сделаю, это свяжусь с тобой. Предупреждаю, не пугайся, мой голос зазвучит в тебе как бы ниоткуда.

— Вот за это я и хочу выпить. Пусть Время будет к вам благосклонно, и пусть скорее вы отсюда вырветесь. И не просто так, куда-нибудь, а к себе, к своим товарищам. За вас; пусть сопутствует и вам счастье и удача!

Когда мы допиваем вино, Наташа тяжело вздыхает:

— Должна же быть какая-то высшая справедливость! Почему мне: глупой, никчемной девчонке, судьба улыбнулась? Почему двум отличным, очень нужным для общества людям, так не везёт!

— Повезёт, Наташа, — успокаиваю я её, — Судьба, она настойчивых любит.

Лена, повинуясь какому-то безотчетному порыву, вдруг снимает с руки свой искатель и отдаёт его Наташе:

— Возьми. Будешь вспоминать меня, глядя на него.

— А ты? Как же ты без него?

— У Андрея есть. А я с ним больше расставаться не намерена.

Я неодобрительно качаю головой. Время знает, как ещё всё может сложиться. Но дарёного назад не отбирают, тем более, дарёного от чистого сердца. Я встаю:

— Пора.

Женщины вздыхают и тоже встают. Наташа последний раз обводит взглядом наше жилище, и на глазах её вновь наворачиваются слёзы.

— Нет-нет, Наташенька, — поспешно успокаивает её Лена, — Вот этого не надо! Андрей правильно сказал: не годится являться домой зарёванной.

Я прокладываю лыжню. На груди у меня висит фонарь, за спиной — автомат. За мной идёт Наташа. Замыкает Лена. Она за пазухой несёт Наташины туфельки. На место мы прибываем за десять минут до открытия перехода. Утаптываем площадку. Я не перестаю следить за таймером. Не дай Время, прозеваем! Переход будет открыт ровно одну минуту. Наташа снимает сапожки и обувается в туфельки. Она хочет снять и куртку, но я останавливаю её: