Читать книгу "Фактор жизни - Джон Мини"

Семь пандусов, семеро людей.

Простое совпадение, но Том задумался, насколько оно было решающим. Кордувен и шестеро офицеров разделились, каждый продвигался по своему пандусу. Наверное, им следовало бы держаться вместе…

Черт возьми этот непрекращающийся зуд!.. Нет, никаких лишних движений!

Они находились слишком далеко друг от друга, чтобы Кордувен мог знаком показать: удалось или не удалось.

— Могу я получить благословение, ваше преподобие? — прошептали рядом.

Том еле сдержал смех:

— Конечно, сын мой! — и приказал себе: «Не смейся и даже не смей думать о том, чтобы почесать свою треклятую голову, иначе Сильвана умрет! Это тебе, надеюсь, не надо объяснять?»

Его словно окатило холодным душем от этой мысли, и Том начал складывать своей единственной рукой мудру и постарался извлечь из памяти слова Старого Элдра: «Benehte, syen mir, pre’omnis greche» — канонический текст благословения.

* * *

Перед ним во плоти был сам образ пытки.

Хрустальный пол представлял собой совершенно плоскую поверхность, видимо, метров ста в диаметре. Высоко наверху, на уровне экватора, располагались по кругу семь равноотстоящих друг от друга выходов.

Да, само архитектурное решение зала олицетворяло собой пытку. Прутья из темного железа и чистого графита образовывали какое-то сатанинское переплетение: не то крестообразное гнездо неведомого летающего зверя, не то странное распятие, подвешенное в самом центре зала, в ста метрах над головой Тома.

В обритой голове опять возник зуд.

С распятия свешивались вниз какие-то части конструкции. Словно обрывки…

Подбирая разлетающиеся полы своей лиловой одежды, Том видел, как то тут, то там останавливались и запрокидывали свои головы люди, явившиеся на экзекуцию. Были ли они разочарованы, что на распятии никого нет?

Некоторые, проходя мимо Тома, кланялись или поднимали ко лбу кулак в знак уважения, и Том благословлял их, сложив пальцы в мудру.

Он мог бы иметь с собой двух прислужников, которые раскачивали бы кадила, наполняя воздух вокруг фиолетовыми клубами ароматических веществ, но люди Кордувена не смогли бы выдать себя за учеников священника, даже обрей они головы и надень лиловые одежды.

По хрустальному полу пробежала рябь.

Все отодвинулись к стенам. Повсюду появились сиденья, приобрели четкие очертания. Две тысячи зрителей сели, задрали голову, и по залу пробежал тихий ропот.

Но охранники не смотрели наверх — они наблюдали за толпой, внимательно оглядывая людей, — и Тому это не понравилось Слишком уж хорошо обучены. Острый взгляд, блеснув, задержался на нем, и Том заставил себя поднять глаза и отклониться назад.

«Веди себя, как все», — приказал он самому себе.

Белый мерцающий свет разлился по залу.

В самой высокой точке потолка засветилась круглая мембрана. Она видоизменялась, в ней появились выпуклости в семи местах, выпуклости назревали, как бутоны, и вдруг одновременно раскрылись. Это были левит-диски.

Некоторое время семь дисков качались на первоначальных местах, а потом начали плавно снижаться. Каждая из раскрытых капсул-бутонов была в золотом кольце света, и в каждой находилось по одному члену трибунала.

«О Судьба! — воскликнул мысленно Том. — Этого не может быть! Я ошибаюсь!»

Но вот семь огромных кубических голограмм возникли над залом, показывая крупным планом изображения судей, и Том понял, что ошибки нет.

Да, среди них была Эльва.

Конечно, ничего странного в том, что она здесь, нет: высокопоставленный член «Лудус Витэ» и родилась в этих местах… однако прошлой ночью она ничего об этом не сказала.

Малкорил предоставил ему информацию о ее местонахождении, и Том нашел Эльву, чтобы уговорить ее достать восемь удостоверений личности, и она сделала это.

Он прикрыл глаза, делая вид, что молится.

Впрочем, никаких признаков того, что ему уделяли какое-то особое внимание, не было. Полторы сотни охранников наблюдали за всеми.

И он, успокоившись, открыл глаза и взглянул на голограммы. Трое из судей были ему незнакомы, но четверых он знал. Их изображения были настолько увеличены, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним: нежно провести пальцем по щеке или впиться ногтями в глаза — выбирай, что хочешь, все зависит от твоих чувств.

Том переводил взгляд с одной голограммы на другую.

Сентинел: массивный, с седыми волосами, выглядевший очень внушительно.

Эльва: бесстрастное лицо, глаза, по которым ничего невозможно понять.

Виконт Вилкарзъе: в простой форме, без регалий, один из пролетариев, пытающий своих бывших сотоварищей.

И знакомое бледное веснушчатое лицо… Рыжевато-каштановые волосы, красивые глаза, один из них, незрячий, при этом увеличении подобен бирюзово-аквамариновому драгоценному камню с янтарными вкраплениями. Находится здесь, чтобы судить свою бывшую хозяйку.

Арланна.

Том попытался встретиться взглядом с Кордувеном, но другие зрители заслоняли обзор.

Похоже, кристалла нет.

Если бы люди Кордувена справились с делом, кристалл был бы уже здесь.

— Ты уверен, что тебе удастся достать его? — спросил Том перед началом всего.

— Мои люди — профессионалы, — ответил Кордувен…

Теперь уже получалась совсем парадоксальная ситуация.

Кордувен не мог двинуться ни на шаг без Тома; Тому был необходим кристалл.

* * *

Выражение лица леди Даринии спокойно: крупным планом ее глаза, они неестественно неподвижны.

— Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие глаза, дочь оценивающе разглядывает Тома.

Широко раскрытые, голубые глаза. Чистый молодой голос:

— Может быть, отнять у него руку?

— Прекрасно, — говорит леди Дариния. — Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку.

Бесстрастный взгляд серых глаз.

— Все равно — какую.

* * *

Почему судебный процесс начат с этой иллюстрации?

А именно из-за того, о чем говорил тогда Тэт: Однорукий был мучеником за правое дело, и толпа наверняка это знала.

Между тем дисплей показывал пузырящуюся жировую ткань, поднимающийся вверх дым от сгоревшей крови, режущий инструмент и пронзительно кричащего молодого Тома Коркоригана.

* * *

— Обвиняемая…

Засветились триконки, в письменной форме показывая то, что произносила Арланна.