Читать книгу "Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - Мария Кича"

Глава 20

Последние штрихи

Если сердце не любит Стамбул, то что оно знает о любви?

Турецкая пословица

Миллионы иностранцев запоминают Стамбул ярким, парадным, открыточным – однако в погоне за древностями они словно попадают в декорации к «Великолепному веку»: экзотические, но не настоящие. Многие туристы оказываются между старым Стамбулом, которого уже не существует, и современным – который не замечают или не желают замечать. Приезжая в столицу Блистательной Порты, люди хотят видеть узнаваемые образы: Айя-Софию и Топкапы, Девичью башню и пестрые ряды Гранд-базара, минареты на фоне закатного неба и чаек над Босфором. Тем не менее, Стамбул не ограничивается «Макдоналдсом» на улице Истикляль и легендами о султанском гареме.

Мой Стамбул проявлялся подобно старой фотографии; он медленно выступал из темноты, неспешно выкристаллизовывался из ежедневной суматохи, постепенно запечатлевался в моей памяти. Я слышала город и шла на его зов – ибо чувствовала, что Стамбул говорит со мной: гудками паромов, рекламными вывесками, шумом волн и гулом ветра.

Миф о городе не должен быть важнее самого города. Пока в историческом центре бушует туристическая лихорадка, миллионы стамбульцев живут в тихих районах на берегах Босфора и Золотого Рога – и подлинную жизнь города можно увидеть только там.

Как передать очарование Кузгунджука, Фенербахче, Бейкоза, Эйюпа, Ускюдара, Каракёя, Касымпаши и иных старинных ильче, семтов, махалле? По утверждению Амичиса, наш язык не смог бы дать представление об этом чудесном смешении жилых кварталов и природы, легкомысленности и строгости, шарма и величия. Журналист описывает большой город, который «накрошили в огромный сад над берегом» – и все эти красоты отражает лазурное зеркало Босфора.

Сегодня в Канлыдже, Курултуше, Ферикёе, Айвансарае, Саматье, Топхане, Сулукуле, Кадырге, Чаршамбе старые дома османской эпохи жмутся друг к другу, чтобы не сползти в пролив. Их облупившиеся фасады увиты плющом и виноградом. Резные балконы потемнели от зимних дождей и холодных ветров. На веревках хлопает белье. Узкие, вымощенные брусчаткой улочки сбегают к Халичу или Босфору.

Красота этих мест – красота разрушения. Она везде: в узловатых ветвях чинар и обшарпанных стенах мечетей, в разбитых фонтанах и ржавых водопроводных колонках. В Тарлабаши, Вефе, Балате, Фенере остались опустевшие церкви, кладбища с покосившимися надгробиями и немыслимо прекрасная греческая школа из французского кирпича, при виде которой покрываешься мурашками от восторга. Остались живописные прибрежные пейзажи; замершая, застывшая в камне история – и незыблемый уклад старого Стамбула.

Здесь по-прежнему все знают друг друга, целым кварталом покупают хлеб у одного булочника и мясо – у одного мясника, читают по утрам свежие газеты, заваривают ароматный чай и лакомятся османским йогуртом с сахарной пудрой, который вот уже 300 лет готовится по неизменному рецепту. Девушки хороши тонкой и пугливой восточной красотой. Женщины курят на балконах и лениво переругиваются. По вечерам мужчины ходят в местную кофейню, чтобы поиграть в нарды и обсудить последние новости, а морщинистые старики в вязаных шапках и жилетах отправляются на очередное религиозное собрание.

Это – тоже Стамбул. Настоящий, повседневный, непарадный. Родной для миллионов его жителей и запечатленный на снимках знаменитого фотографа Ары Гюлера.

Нам никогда не увидеть Стамбул таким, каким его запомнили молодые Орхан Памук и Ара Гюлер; не почувствовать атмосферу 1950-х – 1960-х годов, когда город остро переживал нищету и горечь утраты, а в каждом звуке – будь то порыв ветра, шорох вчерашних газет или скрип деревьев – звучала пронзительная, надрывная музыка отрешенности и умирания. Ночь и туман опустились на Стамбул, и зимняя тьма, подобно густым чернилам, залила кварталы. Снег запорошил крыши, завалил дороги, налип на проводах и ветвях платанов, укрыл берега Босфора толстой пуховой периной, обесцветил яркие краски и заглушил громкие звуки бывшей столицы Османской империи. Нам не узреть этого непроглядного мрака истории, не ощутить хюзюн – неизбывную стамбульскую тоску по утраченному счастью и великолепию, которая так странно похожа на армянский карот – печаль по утерянной родине.

Поэтому я очень люблю рассматривать работы Ары Гюлера, на которых Стамбул – прекрасный город с удивительной историей – показан с неожиданных ракурсов. Гюлер, прозванный «оком Стамбула», неспроста делал преимущественно черно-белые снимки родного города. На его фотографиях – разрушенные дома и лавки, зияющие глазницы полусгнивших деревянных особняков османской знати, стены древних крепостей, грозно темнеющие на фоне пепельно-серого неба, мутные фонари, едва освещающие грязные улицы, обросшие водорослями рыбацкие лодки на Босфоре, печальные бедняки с тяжелыми тюками, похожие на усталых лошадей, – словом, одиночество и запустение. Самые скорбные и красивые снимки – те, где люди, будто превращаясь в призраков, отбрасывают длинные тени на мокрую брусчатку разбитых мостовых.

Памук с ностальгией пишет о «черно-белой атмосфере» Стамбула, которая еще живет на улочках Тепебаши, Джихангира, Галаты, Фатиха, Зейрека и Ускюдара. Его город – это стаи чаек, маленькие кофейни, кладбища на склонах холмов, тусклые фонари, пароходы на Босфоре – и снег.

Турецкий художник и поэт Эмин Джошкун, подобно Памуку, с грустью, любовью и нежностью вспоминает бедный, заснеженный Стамбул времен своей юности – но в стихах Джошкуна неизменно живет светлое начало:

Какое удивительное чувство

В душе моей горит, не угасая —

Мне самому, пожалуй, не понять.

На плечи мне ложится мягкий снег,

Совсем как там, в моем далеком детстве…

И не согреться!.. Я навек отмечен

Твоей печалью снежной, мой Стамбул.

                              …

Но я в тебя влюбляюсь вновь и вновь —

Я в этот мир пришел – в твои объятья,

И в мир иной твой свет возьму, Стамбул!..

Джошкун, конечно, прав, говоря, что Стамбул – это самый красивый, самый исторический, самый экзотический город – и миллионов фотографий будет мало, чтобы его показать. Несмотря на царящие в старых районах упадок и опустошение, Стамбул, как и в годы османского господства, остается контрастным, печальным, лукавым и гипнотически красивым.

Стили, эпохи, традиции и судьбы, прошлое, настоящее и будущее затейливо и непредсказуемо переплетаются в этом городе, подобно узору на коврах его мечетей. Как и несколько веков назад, здесь пьют чай из стеклянных бардаков и жарят скумбрию на пристанях. В автомобильном потоке маневрируют торговцы, несущие на головах деревянные подносы с товаром. Чистильщики обуви полируют туфли офисных клерков. Бакалейные лавки соседствуют с супермаркетами. Люди смешиваются в пестрый, многоликий и деловой поток, растекающийся по улицам, как кровь по венам. Это – шумное дыхание Стамбула, его неровно бьющийся пульс, его рваный ритм и негасимый внутренний огонь – живой и жаркий, который светит, греет и всё искупает.