Читать книгу "Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе"

Еще в 1990 году на вопрос ВЦИОМ, что ожидает страну в ближайшие месяцы, 70 % ответили, что ждут ухудшения ситуации, 54 % сочли, что в 91-м году возможна экономическая катастрофа, 42 % в 91-м году ожидали голода, 51 % – перебоев в подаче воды и энергии. В 1991 году на вопрос о том, когда СССР выйдет из кризиса, 45,8 % отвечали, что не раньше 2000 года, 12 % считали, что никогда. 60 % опрошенных считали, что главные проблемы советской экономики – дефицит, очереди, бедность.

По тем же опросам, при всей трезвости этих оценок, люди категорически против либерализации цен. Во-первых, это естественно, во-вторых, все ждут чуда от Ельцина, с которым связано недавнее ощущение победы. Во-вторых, никто не думает, что за все годы советской власти и советской экономики надо долго и тяжело расплачиваться, и уж тем более никто не согласится, что платить надо лично ему.

Давно, в 56-м году, после разоблачения Сталина советский писатель Александр Фадеев в разговоре с однополчанином по Гражданской войне лаконично изложил собственное прозрение: «Такое чувство, точно мы стояли на карауле по всей форме, с сознанием долга, а оказалось, что выстаивали перед нужником». Фадеев застрелился. Но это штучный случай, к тому же Фадеев – писатель.

Страна в целом совсем другое дело. Люди не ужаснулись информации о Сталине, спокойно и даже расслабленно прожили еще три десятка лет, получили отдушину в перестройку, а потом полностью сосредоточились на охоте за продуктами. За поисками еды в декабре 91-го толком даже не обратили внимание на то, что СССР исчез с карты мира. В 92-м либерализация цен будет несопоставимо большим событием, чем распад страны. О распаде Союза заговорят, когда появятся продукты. Когда страна пройдет самый тяжелый первый период реформ, на новом витке политической борьбы ей начнут морочить голову сказками про эффективность и мощь советского государства.

О том, что необходимо проводить либерализацию цен, т. е. отпускать цены, летом и осенью 91-го говорили и глава Госбанка Геращенко, и зампред кабинета министров СССР Щербаков, и академик Абалкин. Абалкин вспоминает:

«В начале октября 91 – го, находясь в США, я встретился с господином Гринспеном – руководителем Резервной системы США. Он спросил меня: «Понимаете ли вы, что остается всего несколько недель для того, чтобы предупредить финансовый крах?» Я ответил, что, по нашим оценкам, этот срок измеряется двумя месяцами».

Жесткие, но не эффективные меры уже опробованы напоследок последним правительством СССР, которое возглавлял Павлов. Весной 91-го было проведено значительное повышение цен на продукты. На мясо цены подняли в 2,6 раза, на колбасу – в 3 раза, на хлеб – в 3 раза. Но пустых денег на руках столько, что продукты с ходу смели и по новым ценам, дальше – опять тотальный дефицит. Более того, неэффективные меры вызывали массовую ярость и обострили социальную ситуацию. К бастовавшим шахтерам прибавились забастовки в других отраслях. В декабре 91-го магазины совсем пустые. В очередях в ожидании прихода грузовика с молоком и хлебом уже не скандалят. Знаменитая хроника с драками в очередях – это 90-й год. В 91-м, в декабре, люди стоят молча.

Цены отпустили 2 января 92-го года. Плюс временно отменены пошлины на импорт, чтобы ускорить приход товаров в магазины. Цены отпустили на все, кроме хлеба, молока, спиртного, коммунальных услуг, транспорта и энергоносителей. Эти цены были фиксированно повышены. Освобожденные цены в январе шли и шли вверх. Продукты стали появляться на прилавках. В течение января цены выросли на 352 %. Только тогда стало возможно покупать продукты в течение всего дня.

В конце января подписан указ о свободе торговли. Начало свободной торговли выглядит совершенно неэстетично. Торгуют все, кто хочет, где хочет, чем хочет и по той цене, которая сложится. Торгуют бюджетники, те, кто никогда не торговал. Самые бойкие места в центре Москвы, у «Детского мира», у Малого театра. Продают у кого что есть. По несколько пачек сигарет, консервы, водку, какую-то одежду, духи, мыло.

Проблемы сохраняются с теми продуктами, цены на которые по-прежнему контролируются. С одной стороны, люди не желают роста цен на хлеб, молоко, сахар и подсолнечное масло, с другой – звереют от их отсутствия. То есть хлеб и молоко – это факторы политические. Фиксированные цены на хлеб отменят в мае 92-го. До этого с хлебом большие проблемы. Колхозы – обладатели зерна – ждут свободных цен, чтобы заработать, и не отдают зерно. Целые области, богатые зерном, отказываются отгружать хлеб нуждающемуся центру, Уралу, северо-западу. Хотя это все равно не решило бы проблем. СССР не обеспечивал себя хлебом и закупал его на Западе, пока была валюта. Теперь валюты нет.

Валютный кризис в стране таков, что с трудом удается погасить задолженность за фрахт судов, которые должны транспортировать ранее закупленное зерно из США и Канады. Еще в конце декабря 91-го года решением правительства РСФСР Внешэкономбанк приостановил все виды операций по валютным фондам предприятий и организаций, не связанных с оплатой доставки зерна. В связи с этим остро стоит вопрос о западных кредитах. Но западных кредиторов интересует вопрос, кто после распада Союза будет отвечать по долгам СССР. На начало реформ Россия еще даже не является членом Международного валютного фонда, и от него пока нечего ждать.

Про роль Запада в поддержке реформ Гайдар позже напишет: «Стратегически в то время для Запада не было ничего важнее, чем помочь нам как можно быстрее преодолеть хаос, который был вполне сопоставим с проблемами, рожденными крахом Германии и Японии в мировой войне. Но беда была в том, что не оказалось лидера, способного выполнить организующую роль, подобную той, которую в послевоенный период сыграли в восстановлении Европы Трумэн и Маршалл».

Запад в 92-м году переложил помощь России на чисто бюрократическую организацию – Международный валютный фонд. МВФ даст кредит в июле 92-го года. Он будет очень запоздалым. Денег, смешных по нынешним меркам – нескольких сот миллионов долларов, – не было в самый тяжелый, начальный, период реформ.

Столыпину и присниться не могло проведение аграрной реформы в условиях постсоветского 1992 года: в совершенно новом государстве, без устойчивых государственных институтов, без местной власти, потому что ее всегда подменяли райкомы партии. Без банковской поддержки, при отсутствии цивилизованной системы кредитования. В 1992-м году в России вообще нет права собственности на землю.

Еще предстоит разработать, как после 75 лет советской власти выходить из колхозов и получать землю тем, кто готов вести хозяйство. Это сложнее, чем выход из общины в 1906-м. В советской деревне давно нет трезвых мужиков и молодежи. Она давно сбежала в города. Так что вообще не понятно, кто может поддержать реформы. Председатели колхозов, очевидно, не желают терять собственное положение. Но ждать, делать все поэтапно не позволяют обстоятельства. Так же как нельзя было ждать с либерализацией цен. Гайдар пишет: «До прихода в правительство оставались какие-то надежды, что, может, дела чуть лучше, чем кажется, что есть тайные, подкожные резервы. Но нет, ничего нет!»

Все шансы на постепенность, относительную безболезненность реформ съедены экономической бездеятельностью предыдущей власти, еще Андроповым и окончательно Горбачевым. Если опять выжидать, будет экономическая, а значит, и политическая катастрофа, и гражданская война, то есть война всех против всех.