Читать книгу "Сны Эйнштейна - Алан Лайтман"

В мире, где время невозможно измерить, нет часов, нет календарей, нет четких договоренностей. Не время рождает события, но действие других событий. Пока не повезут камень и доски, не начнется стройка. Пока камнетесу не понадобятся деньги, из карьера не доставят камень. Пока дочка адвоката не отпустит шутку насчет его лысины, он не отправится в Верховный суд излагать свои соображения по делу. Пока учащийся не сдаст экзамены, его образование в бернской гимназии не завершено. Пока не заполнятся все вагоны, поезд не уйдет со станции на Банхофплац.

В мире, где время – качество, события метят себя окраской неба, интонацией окрика с лодки, чувством счастья либо страха на пороге комнаты. Рождение ребенка, патент на изобретение не фиксируются во времени раз и навсегда, по хронометру. Наоборот, события протекают пространство воображения, объявляя о себе взглядом, желанием. Так же время между двумя событиями оказывается долгим или кратким на фоне встречных событий, при разной силе освещения, под влиянием игры светотени, в зависимости от угла зрения.

Некоторые пытаются исчислить время, разобрать его на части, разобраться с ним. Такие обращаются в камень. Они застывают на углах улиц холодные, литые, тяжелые. Со временем истуканов отвозят к камнетесу, и тот распиливает их на равные части и продает строителям, когда нуждается в деньгах.

11 июня 1905 г.

На углу Крамгассе и Театерплац расположилось маленькое уличное кафе: шесть голубых столиков, ящик с голубыми петуниями на кухонном окне, – отсюда виден и слышен весь Берн. Люди обходят пассажи на Крамгассе, беседуют, останавливаются купить полотно, или часы, или корицу; выпущенные на перемену восьмилетки из грамматической школы на Кохергассе шеренгой следуют за учителем к реке; над заречной фабричкой лениво курится дымок; в желобах фонтана Церингер журчит вода; огромные башенные часы на Крамгассе бьют четверть.

Если на мгновение отвлечься от городских звуков и запахов, можно наблюдать редкостное зрелище. Двое мужчин на углу Кохергассе не в силах расстаться, словно они никогда больше не увидят друг друга. Они прощаются, расходятся, затем спешат назад и обнимаются. Неподалеку на каменный край фонтана присела тихо плачущая женщина. Перепачканными желтыми руками она с такой силой вцепилась в камень, что из-под ногтей выступила кровь. Она безнадежно глядит себе под ноги. Она являет одиночество человека, убежденного в том, что он один-одинешенек остался во всем свете. Две женщины в свитерах гуляют под руку по Крамгассе и хохочут с таким задором, что делается ясно: их ни в малой степени не занимает будущее.

Он и есть без будущего – этот мир. В этом мире время представляет собою линию, которая обрывается в настоящем – как в реальном смысле, так и умозрительно. В этом мире невозможно вообразить будущее. Вообразить будущее так же невозможно, как видеть цвета справа от фиолетового: что там лежит за видимым краем спектра, органы чувств не постигают. В мире без будущего всякая разлука друзей означает смерть. В мире без будущего всякое одиночество безысходно. В мире без будущего всякий смех звучит в последний раз. В мире без будущего за настоящим лежит ничто, и люди вцепляются в настоящее так, словно под ногами у них разверзается пропасть.

Бессильный вообразить будущее, человек бессилен осмыслить последствия своих действий. Некоторыми овладевает полнейшая апатия. Они день напролет бодрствуют в постели, не решаясь одеться. Они пьют кофе и разглядывают фотографии. Другие бодро встают утром, не заботясь о том, что каждое их действие кончится ничем, что они не могут планировать свою жизнь. Они живут от минуты до минуты, и каждая минута полна. Третьи же подставляют прошлое на место будущего. Они вспоминают все, что запомнилось, всякий сделанный шаг, всякую причину и результат, и они поражаются, каким образом события подвели их к этой минуте, к последней минуте света, к обрыву линии, которая есть время.

В маленьком кафе с шестью выставленными на улицу столами и ящиком с петуниями на окне сидит с кофе и пирожными молодой человек. Он праздно созерцает уличную жизнь. Он видел и двух хохотуний в свитерах, и средних лет женщину у фонтана, и двух друзей, что никак не могут распрощаться. Пока он сидит, на город наползает темная грозовая туча. А молодой человек все сидит. Он может вообразить лишь настоящее, а в настоящем есть потемневшее небо, но нет дождя. Он прихлебывает кофе, ест пирожное, и ему безумно нравится, что с концом света темнеет. Дождя по-прежнему нет, и в тускнеющем свете он косит глазами в газету, стараясь дочитать последнюю в своей жизни фразу. И вот дождь. Молодой человек заходит внутрь, снимает мокрый пиджак, ему безумно нравится, что в конце света идет дождь. Он обсуждает выпечку с поваром, но вовсе не потому, что пережидает дождь: он вообще ничего не ждет. В мире без будущего всякий отдельный момент – это конец света. Через двадцать минут суровая туча уходит, кончается дождь, и небо веселеет. Молодой человек возвращается к своему столику, ему безумно нравится, что с концом света выглядывает солнце.

15 июня 1905 г.

В этом мире время является зримой величиной. Как, глядя вдаль, видишь дома, деревья, горные пики – меты пространства, так, глядя в другую сторону, видишь рождения, браки, смерти – меры времени, теряющегося в дымке отдаленного будущего. И как можно по выбору оставаться на одном месте или сниматься с него, так же можно перемещаться по оси времени. Некоторые боятся далеко уходить от обжитого времени. Они держатся одного временного местонахождения, жмутся к какому-нибудь уже привычному событию. Другие сломя голову устремляются в будущее, не подготовив себя к чехарде налетающих событий.

В маленькой библиотеке цюрихского политехнического института, мирно обсуждая докторскую диссертацию, сидят сам молодой человек и его наставник. За окном декабрь, в белокаменном камине ярко пылает огонь. Молодой человек и его учитель сидят в покойных дубовых креслах у круглого стола, заваленного листами с расчетами. Исследование не из легких. Каждый месяц на протяжении полутора лет молодой человек встречался здесь со своим профессором, просил совета и ободрения, на месяц пропадал с работой, возвращался с новыми вопросами. Профессор всегда предоставлял ответы. Вот и сейчас он объясняет. Пока учитель высказывается, молодой человек засматривается в окно на ель, любопытствуя, как на ней удерживается снег, и гадает, как будет обходиться собственными силами, получив ученую степень. Не сходя с кресла, молодой человек делает нерешительный шажок, на минуту-другую заглядывает в будущее и содрогается от холода и неопределенности. Он дает задний ход. Куда лучше остаться в этом отрезке времени, в тепле камина и расположенного к нему наставника. Куда лучше прекратить свое движение во времени. И молодой человек остается – в этом дне, в этой маленькой библиотеке. Друзья мимоходом заглядывают в окно, видят, что он остается, и уходят в будущее каждый своим шагом.

В доме 27 по Викторияштрассе, это в Берне, лежит в постели молодая женщина. За стеной скандалят родители, она это слышит. Зажав уши, она смотрит на фотографию на столике, где она девочкой присела на берегу, рядом мама и папа. У стены стоит каштанового цвета бюро, на нем фарфоровый умывальный таз. На стенах лупится, идет трещинами голубая краска. В ногах у девушки наполовину собранный открытый чемодан. Она смотрит на фотографию, вглядывается в будущее. Будущее манит ее. Она решается. Так и не собрав вещей, она выбегает из дома, где замешкалась ее жизнь, и прямиком устремляется в будущее. Пролетают год, пять лет, десять, двадцать, и наконец она тормозит. Но она так разбежалась, что остановиться получается только в пятьдесят лет. Она толком даже не разглядела промелькнувших событий. Лысеющий адвокат, от которого она забеременела, потом он ее оставил. Смутный год в университете. Какое-то время квартирка в Лозанне. Подруга во Фрибуре. Редкие наезды к постаревшим родителям. Больничная палата, где умерла мать. Провонявшая чесноком сырая комната в Цюрихе, где умер отец. Письмо от дочери, живущей где-то в Европе.