Читать книгу "Двенадцать - Джастин Кронин"

Он уже собирался уезжать, когда в голову пришла еще одна мысль. Поставив машину на ручник, он вернулся в номер. Взял револьвер и, держа его чуть в стороне от себя, вернулся к пикапу и положил оружие в бардачок. В компании револьвера он и двинулся в путь.

5

Мама была в спальне. Мама была в спальне и не шевелилась. Мама в спальне, туда нельзя. Если точнее, мама была мертва.

Когда меня не станет, не забывай кушать, ты иногда забываешь. Мойся через день. Молоко в холодильнике, «Лаки Чармс» в буфете, гамбургеры с запеканкой, которые разогревают, в морозилке. На сто восемьдесят градусов на час, и не забывай выключать плиту, когда разогреешь. Будь большим мальчиком, Дэнни. Я всегда любила тебя. Просто больше уже не могу бояться. С любовью, мама.

Она сунула эту записку между солонкой и перечницей, на кухонном столе. Соль Дэнни нравилась, перец – нет, он от него чихал. Прошло десять дней. Дэнни знал это, каждое утро делая отметки в календаре. Записка была все там же. Он не знал, что с ней делать. Пахло ужасно, как пахнет енот или опоссум, если их машиной переехали несколько раз, несколько дней назад.

Молоко тоже нехорошее. Электричество отключили, и молоко стало теплым и кислым. Потом липким и неприятным. Он попытался есть «Лаки Чармз», залив их водой из-под крана, но это не то, совсем не то. Все стало по-другому, потому что мама в спальне. По ночам он сидел в своей комнате, закрыв дверь, в темноте. Он знал, где у мамы хранятся свечи, в буфете над раковиной, там же, где бутылка алкоголя, на те случаи, когда у нее нервы сдавали, но спички не для него. Они были в списке. На самом деле никакого списка не было, просто были вещи, которые он не должен был делать и которые не должен был трогать. Тостер, поскольку он снова и снова нажимал кнопку, и тосты сгорали. Пистолет в тумбочке у кровати мамы, так как это не игрушка – можно самого себя застрелить. Девочки в его автобусе, потому что им это не понравится, и тогда ему больше не разрешат водить двенадцатый номер, а это плохо. Для Дэнни Чейса это будет хуже всего на свете.

Нет электричества, значит, нет телевизора, и он больше не мог смотреть «Томаса»[1]. Дэнни знал, что мультфильмы про Томаса для маленьких детей, мама миллион раз ему это говорила, но врач, доктор Фрэнсис, сказал, что это нормально – смотреть, если Дэнни будет делать и другие вещи.

Больше всего ему нравился Джеймс. Дэнни нравился красный цвет, и тендер[2] в тон, и голос, как его изображал диктор, такой успокаивающий, что в горле щипало. С лицами у Дэнни были проблемы, но выражения лиц паровозиков в «Томасе» были совершенно понятны, их легко было изобразить, и его веселило то, что они делали друг с другом, розыгрыши, которые они устраивали. Перевести стрелки, чтобы Перси врезался в углепогрузчик, облить шоколадом Гордона, который возит экспресс, просто потому, что он слишком заносчивый паровозик. Дети в автобусе иногда смеялись над Дэнни, называя его Топхэм Хэтом[3] и распевая песенку, в которой меняли нормальные слова на плохие, но Дэнни по большей части не обращал внимания. Был, правда, один ребенок. Его звали Билли Найс, но хорошим он вовсе не был. В шестом классе. Но Дэнни решил, что его, наверное, пару раз на второй год оставили, учитывая, что ростом он был со взрослого мужчину. Он каждое утро садился в автобус с единственной книгой в руках, глядя на Дэнни с презрительной ухмылкой, пока поднимался по ступеням, потом лениво шел по проходу, здороваясь с другими мальчишками, а за ним шлейфом тянулся запах сигарет.

Эй, Топхэм Хэт, как дела на острове Содор? Правда, что Леди Хэт нравится давать в зад?

Ха-ха-ха, смеялся Билли. Ха-ха-ха. Дэнни никогда не отвечал, знал, что только хуже будет. Никогда ничего не жаловался мистеру Первису, поскольку знал, что тот скажет. «Проклятье, Дэнни, чо ты позволяешь этому дерьмецу так с тобой обходиться? Господь свидетель, ты гадкий утенок, но ты должен научиться, как за себя постоять. На этом корабле ты капитан. Только позволь бунтовать, и все полетит к чертям».

Дэнни нравился мистер Первис, их диспетчер. Мистер Первис всегда дружил с Дэнни, и с мамой тоже. Мама работала официанткой в столовой, там они и познакомились. Мистер Первис частенько заходил к ним, что-нибудь чинил – дробилку, расшатавшуюся доску на крыльце, хотя у него и жена была, миссис Первис. Рослый лысый мужчина, он любил посвистывать сквозь зубы и постоянно подтягивал штаны. Иногда даже приходил поздно вечером, когда Дэнни уже ложился спать. Дэнни слышал, как болтает телевизор в гостиной, как они разговаривают и смеются.

Такие вечера нравились Дэнни. От них было хорошее чувство, будто щелкнули выключателем радости. Если маму кто-то спрашивал, она всегда отвечала, что отца Дэнни «нет в их картине». Совершенно верно. Дома были картины с мамой, картины с Дэнни, картины их обоих вместе. Но он не видел ни одной картины с отцом. Дэнни даже не знал его имени.

Идею насчет автобуса подал мистер Первис. Научил Дэнни водить, на стоянке в автобусном парке, натаскал его на экзамен на категорию «Б», помог ему заполнить заявление. Мама сначала сомневалась, думая, что лучше бы Дэнни помогал ей по дому, был ее хорошим паровозиком здесь, да и деньги от государства по программе социального страхования не лишние. Но Дэнни знал настоящую причину. Дело в том, что он другой, особенный. С работой такое дело, объясняла мама осторожно, там человек должен «адаптироваться». Случаются разные вещи. Вот, например, в столовой. Иногда они подают хот-доги, иногда – лазанью, иногда – куриные котлеты. В меню написано одно, но вдруг придется подать другое, заранее не знаешь. Не вызовет ли это у него беспокойство?

Но автобус – не столовая. Автобус – это автобус, он едет по четкому расписанию. Когда Дэнни садился за руль, то чувствовал, как щелкает выключатель радости, намного сильнее, чем когда-либо в его жизни. Водить автобус! Большой желтый автобус, с сиденьями, стоящими ровными рядами, с коробкой передач, шесть вперед и одна назад, все в идеальном порядке, прямо под рукой. Конечно, не поезд, но близко к тому. Каждое утро, выезжая из парка, он представлял себя Гордоном, Генри или Перси. Или даже самим Томасом.

Он никогда не выбивался из графика. Сорок две минуты от парка до конечной, 8,2 мили, девятнадцать остановок, двадцать семь пассажиров, все точно. Роберт-Шелли-Бриттани-Мэйбет-Джоуи-Дерла/Дениз (близняшки) – Педро-Дэмьен-Джордан-Чарли-Оливер (Оу-Мэн) – Саша-Билли-Молли-Лайл-Дик (Дикхэд) – Ричард-Лайза-Маккенна-Анна-Лили-Мэтью-Чарли-Эмили-ДжонДжон-Кейла-Шон-Тимоти. Иногда они стояли на углу вместе с родителями, мама в домашнем платье или отец в куртке и при галстуке, с кружкой кофе. «Как дела нынче, Дэнни?» – говорили они, улыбаясь и желая ему доброго утра. «Сам знаешь, по тебе часы проверять можно».