Читать книгу "Расовые мифы нацизма. Врага надо знать! - Владимир Родионов"

«Великий Курфюрст» (1640–1688 гг.) Фридрих-Вильгельм.

Картина 1652 г.

«Звезда Пруссии в европейской политике взошла практически одновременно со звездой России — в 1640 г. к власти пришел Великий Курфюрст Фридрих-Вильгельм. При нем Пруссия была единственной толерантной и терпимой к меньшинствам европейской страной (в веротерпимости только Нидерланды могли равняться с Пруссией): в 1685 г., когда во Франции отменили Нантский эдикт, Великий Курфюрст (кальвинист, в отличие от своих подданных лютеран) приютил 20 тыс. гугенотов, в 1690 г. из И тыс. жителей Берлина было 4 тыс. гугенотов, а в 1700 г. в Берлине французы-гугеноты составляли 20 % населения. До гугенотов — в 1671 г. — приют в Пруссии находили евреи, потом [в 1686 г. ] вальденсы, [в 1713 г. ] меннониты [7 тысяч из Швейцарии] и [в 1732 г. ] 18 тыс. лютеран из Зальцбурга, вытесненные тамошними католиками».[109] К этому надо добавить переселенцев из Пфальца на Рейне, опустошенного в 1689 г. французской армией: «Из выжженного, покоренного и силой обращенного в католицизм Пфальца толпы народа бежали искать себе нового отечества. Когда они обратились к Фридриху, то он встретил их просьбу с полной предупредительностью, ибо собирался вновь отстроить и заселить Магдебург. Великий Курфюрст не смог поднять этого города из запустения, в которое повергли его [в 1631 г. ] знаменитый пожар и резня, унесшие тридцать тысяч человек и оставившие на месте города только сто тридцать пустых рыбачьих хижин без утвари и без жителей». «1376 семейств, обнимавших собой 7000 человек, приехали в Магдебург и поселились в городе и его окрестностях. Между ними были ученые, богословы, юристы, ремесленники и земледельцы. Эти последние ввели культуру табака, которая стала источником богатства для страны, и с помощью всех этих переселенцев несчастному городу удалось вернуть себе часть своего прежнего благосостояния».[110]

(Здесь и далее я цитирую прежде всего малоизвестную у нас работу видного историка XIX в. Э. Аависса, работавшего над ней в Берлине в 1873–1875 гг., особенно ценную тем, что она опирается на книгу немецкого историка М. Бехейм-Шварцбаха «Колонизация при первых Гогенцоллернах» (1874 г.),[111] в которой обобщены данные о переселенцах.)

Переселялись в Пруссию не только голландцы, немцы, французы, швейцарцы, но также и славяне — поляки и чехи. «В герцогстве Прусском Фридрих-Вильгельм брал под защиту меннонитов и социнианцев, вынужденных спасаться бегством из Польши, где принадлежность к их сектам каралась смертной казнью». «В Бранденбургской марке социнианцы заселили целый район под Франкфуртом на Одере. В [16]80-е годы эти «еретики» уже глубоко укоренились на своей новой родине».[112]

За ними в 1730-е гг. последовали тысячи чехов, угнетаемых католиками-австрийцами; Фридрих-Вильгельм I «распределил чехов по всем своим провинциям, но в Берлине позволил им образовать целую колонию, в которой насчитывалось 2000 душ». «Для них в столице был выстроен новый квартал». «Король построил для чехов на Фридрихштрассе особую церковь, названную Вифлеемской, в воспоминание о той Пражской церкви, где был священником Иоанн Гус».[113]

Переселение новых колонистов продолжалось и позже, и в итоге, по словам видного французского историка XIX в. Э. Аависса, «прусское население во времена Фридриха [И] представляет собою терпеливо и искусно сложенную мозаику»[114] из разных народов (часто живших в отдельных поселениях или городских кварталах). К моменту смерти Фридриха II Великого «в 1786 г. почти треть прусского народонаселения состояла из колонистов, поселившихся в Пруссии, начиная со времени Великого Курфюрста. Подобного факта нельзя найти в истории никакого другого из новых государств».[115]

(О каком «священном инстинкте чистоты крови» у немецких крестьян можно говорить, если они и были в том числе потомками этих переселенцев — французов, чехов, поляков и т. д.? Можно также вспомнить, что значительная часть немецкого крестьянства — это еще ранее, в XII–XV вв., онемеченные западные славяне.)

Подъему своей экономики и культуры в XVIII в. Пруссия была также обязана этим переселенцам, особенно голландцам, которым курфюрст Фридрих-Вильгельм предоставил почти все высокие должности в государстве. «Между ними оказались инженеры, которые помогли ему создать целую систему канализации по образцу, заимствованному из Голландии; затем живописцы, скульпторы и архитекторы, которые доставили почет искусству в стране, прежде не имевшей о нем понятия; главную же часть этих колонистов составляли земледельцы, которые осушили болота и на своих фермах — так называемых landereien — учили бранденбургских жителей уходу за скотом».[116] Большая часть гугенотов была ремесленниками и промышленниками, «и работа их имела неоценимое значение для Бранденбурга, ибо они посвятили его в неведомые ему отрасли труда»[117] — ими «устроены были новые шерстяные фабрики в Магдебурге, Франкфурте-на-Одере, Бранденбурге и Кенигсберге», они же «завели в Бранденбурге первые плантации тутовых деревьев [для разведения шелкопряда]. Они же принесли с собой искусство красить и тиснить материи. Пьер Бабри устроил первую чулочную машину во владениях курфюрста. Франсуа Флертон с успехом завел первую бумажную фабрику. Во Франции еще в Средние века возник цех для производства свечей, между тем как в курфюршестве даже в XVII в. знатные дома освещались восковыми факелами, а маленькие — дымными плошками, где горел фитиль, плававший в рыбьем жире: французы основали [первые] свечные фабрики», «французские колонисты отлили первые зеркала»,[118] «в 1696 г. одним французом в Берлине устраивается первая фабрика туалетного мыла».[119]