Читать книгу "Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - Артур Джилман"

Царю Дня Воскресения!

Тебе мы поклоняемся, Тебя молим о спасении.

Веди нас прямым путем,

Путем тех, кому ниспослал Ты милость

Свою, кто не познал гнева Твоего и не впал в заблуждение.

(Коран, 1: 2–7)

(Перевод Б. Шидфара)

Возможно, потрясенный осознанием неблагодарности тех, кто забыл о помощи Аллаха, преисполненного благодати, он восклицал:

Клянусь мчащимися, копытами звенящими!

Искры о дорогу высекающими!

Ранним утром набег совершающими,

В стане врагов пыль поднимающими,

Пылью войско окутывающими!

Воистину, человек Господа своего благодарить не желает,

И делами своими это подтверждает.

Он лишь к добру своему любовь страстную питает.

Разве не знает он, что воскреснут те, что в могилах

пребывают,

И обнаружится то, что сердца скрывают,

Что в тот День Господь их обо всех деяниях узнает?

(Коран, 100)

(Перевод Б. Шидфара)

Иной раз чисто человеческие свойства рассудка, утраченные было в моменты приступов, проявлялись в нем с особенной яркостью, и тогда он восклицал:

Клянусь молитвой вечернею!

Поистине, человек в заблуждении,

Кроме тех, что уверовали и творили

благие деяния, наставляя друг друга

в правой вере и терпении.

(Коран, 103)

(Перевод Б. Шидфара)

Это не бессвязный бред, не плод помутненного сознания. То были могучие призывы того, кто искренне стремился к добру для своих ближних. И эти слова исторгались пророком вследствие интенсивных переживаний, они были высказаны тем, кто, говоря словами мастера вдохновенного слова, «нашел всё, не прозябал более в сомнении и тьме, но всё увидел. Что все идолы и догматы не что иное, как ничтожные деревяшки; что во всем и надо всем был единый

Бог; что мы должны оставить идолов и следовать за Ним. Что Бог велик; и что нет на земле ничего, более великого, чем Он! Он — единственная реальность. Деревянные идолы мнимы, а он — реален. Он — тот, кто нас сотворил, прежде всего, и продолжает поддерживать нас; как и всё земное, мы — лишь Его тень; мимолетный покров, заслоняющий собою Вечное Величие. "Аллах Акбар" — Аллах велик. «Ислам» — мы должны подчиниться Аллаху!»[31]

Авторитет Мухаммеда, тем временем, продолжал возрастать. Однажды в долине произошло наводнение или, может быть, пожар, в результате чего часть Каабы была разрушена, так что пришлось перестраивать здание — до того самого места, где покоился священный белый камень. Разгорелся спор о том, кому достанется честь возвращения священного белого камня на прежнее место, и благочестивые, но несговорчивые строители уже дошли до взаимных оскорблений, решая, какому из племен должно выделить одного из своих представителей, дабы это исполнить. Внутри священных стен собрался совет, на котором, по решению главы Курайшитов, было решено, что ставить на место камень будет доверено тому, кто в определенный момент войдет в дверь. Именно в этот момент Мухаммед (el Amin), «Преданный», вошел и услышал о принятом решении. С проворством, поразившим присутствующих, среди которых много было простодушных и бесхитростных, он сбросил плащ, положил на него камень и попросил глав четырех самых видных семейств взяться за концы его. Когда те подняли камень до нужной высоты, Мухаммед бережно положил его на место. И такое глубокое впечатление эта сцена произвела на жителей Мекки, что имена четырех мужей, с благоговением державших плащ за уголки, хранятся в памяти народа по сей день. Не только мир был сохранен этим поступком, но также нрав Мухаммеда обнаружил свою мудрость и зрелость. С того самого дня и он сам, возможно, убедился, что не является обычным человеком, и это ощущение уже не оставляло его всю оставшуюся жизнь.

VIII

Месяц Рамадан

Год проходил за годом. Мухаммед продолжал уходить в пустыню, чтобы сосредоточиться в полной тишине. Временами он слышал голоса, взывавшие к нему: «Слава тебе, о посланник Аллаха!» Однако, оглядываясь, чтобы посмотреть, кто говорит с ним, он замечал вокруг лишь деревья и скалы. Невозможно поверить, будто Мухаммед мог жить подобной жизнью и скрывать в собственном сердце все свои вдохновенные порывы, никак не выдавая их жившим рядом с ним людям. Они должны были как-то обсуждать между собой изменения, замеченные ими в муже Кадиджи, человеке, которого они некогда столь высоко ценили за практический опыт и смекалку.

Он, несомненно, говорил с ними о религиях иудеев и христиан, и люди, должно быть, обращаясь непосредственно к нему, говорили что-то вроде: «Воистину, Аллах и впрямь удерживает небо и землю, иначе они упали бы; если бы Он дал нам пророка, как Он дал пророков другим народам, мы бы позволили руководить нами, как руководимы ими те». Возможно, отходя в сторонку, они отзывались о нем иначе, и вполне возможно, что о таких двуличных людях он говорил, когда произносил слова суры о Хулителе:

Горе всякому хулителю злословящему,

Собравшему деньги и их сосчитавшему,

Полагает он, что деньги — бессмертие дарящие.

Нет, будет брошен он в разрушающее.

А ведомо ли тебе, что есть разрушающее?

Пламя Аллаха пылающее.

Над сердцами витающее,

Со всех сторон окружающее.

Столпами высокими, обвивающими.

(Коран, 104)

(Перевод Б. Шидфара)

И не о таких ли восклицал он также:

Сотворили Мы человека для трудного испытания.

Ужели полагает он, что бессильно против него Единого

веление?

Говорит он: «Губил я без счета свое достояние».

Ужели полагает он, что не знает Единый о его деяниях?

Разве Мы ему очи не сотворили?

Ужели не сделали язык и уста ему не развезли?

И два пути пред ним не открыли?

Но не избрал он путь затрудняющий.

А ведомо ли тебе, что есть путь затрудняющий?

Избрал его раба своего на волю отпускающий,

И в день голода досыта питающий

Родича осиротевшего

Или бедняка, во прахе простирающегося.