Читать книгу "Воссоединение - Эми Сильвер"

– Что ты будешь делать с этим? – спросил он, поднимая взгляд на Джен. – Со всей мебелью? Когда продашь дом?

– Зависит от того, кому я его продам. Наиболее вероятно, что это будет летний дом, так что, как мне видится, будущие владельцы захотят сохранить большую часть мебели. Впрочем, кресла и диван, вероятно, придется вывезти. – Она либо не понимала, о чем он спрашивает, либо намеренно игнорировала это.

– Тяжело, наверное, думать о продаже дома? – спросил он, по-прежнему мягко и осторожно, бродя вокруг да около темы.

– Тяжелее здесь жить. – Она на время прекратила готовить завтрак, вытерла руки, выражение лица ее было напряженным. – Думаю, со временем я бы снова его полюбила. Думаю, полюбила бы. Но есть обстоятельства, – сказала она таинственно, – которые достаточно давно препятствуют тому, чтобы я здесь осталась и это проверила.

Эндрю на миг представил себе что-то зловещее, ситуацию в духе фильма «Жан де Флоретт», как кто-то пытается изгнать незваную английскую гостью.

– И мне страшно. Мне страшно, когда я здесь.

Вот это было уже на самом деле что-то зловещее, в этом он был уверен.

– О, не смотри так! – сказала она, улыбнувшись. – Ничего ужасного. Просто здесь одиноко. По ночам пробирает дрожь, когда ты одна – все скрипит, и ветер воет, и место такое уединенное. Я лежу в кровати и думаю, как меня можно изрубить топором на кусочки и никто не услышит моих криков. – Она опять засмеялась, и он тоже; было невозможно не поддаться, ее смех был как музыка. – Думаю, если бы я осталась здесь, то кончилось бы тем, что я превратилась бы в Джека Николсона из фильма «Сияние», которому везде мерещились жуткие покалеченные дети.

– Это его сыну.

– Как?

– Его сын видел жутких близняшек. А сам он спятил и пытался всех убить. И сочинял книгу, которую можно охарактеризовать как очень скучную.

– О да. Одна работа, без забавы… – Джен выбрала с крючка над стойкой самый большой и убийственный с виду нож и замахнулась им в его сторону. – Теперь ты знаешь, зачем я на самом деле пригласила вас сюда…

Из-за угла послышался негромкий звук, кто-то деликатно кашлянул. Джен быстро положила нож и прекратила смеяться. Эндрю наклонился вбок, чтобы посмотреть, кто там, и увидел Натали, рядом с ней стоял чемодан, вид у нее был отнюдь не веселый.

– О, здравствуй, милая, – поздоровался он. – Иди выпей чашку кофе.

Она не тронулась с места.

– Молоко и сахар, Нат? – спросила Джен.

Натали прикрыла рукой глаза.

– О’кей, – ответила она. – Но только если наспех проглотить. Нам с Эндрю нужно двигаться.

– Нат, – умоляюще проговорила Джен. – Пожалуйста, останься.

– Нет, Джен. Не в этих обстоятельствах. Неужели ты не видишь, что это нечестно, что ты заманила нас сюда обманом…

– Это уже перебор, – сказал Эндрю и почти тотчас пожалел об этом. Натали повернулась к нему и, всплеснув руками, покачала головой.

– Какой сюрприз. Ты принимаешь ее сторону.

– Тут нет никаких сторон, Нат. Я просто думаю, что если уж мы тут…

– То можем насладиться воссоединением? Нет. Я не хочу воссоединения. Я не хочу ударяться в воспоминания. Я приехала сюда ради тебя, Эндрю, потому что ты хотел приехать, но приехать сюда и обнаружить, что нам лгали…

Джен подошла к ней и взяла руки Натали в свои. Сначала Нат пыталась вырваться, потом сдалась.

– Прости меня, Нат. Я была не права. Сама не могу поверить, что так поступила. После того как я это сделала, я все время пыталась придумать способ сообщить тебе, что Лайла тоже будет здесь, но так, чтобы ты не отменила свой приезд. Я смалодушничала. Я подумала, что когда вы сюда приедете и всех увидите, как только окажетесь здесь, в доме…

– Что мы тебя простим. Что ж, ты была наполовину права.

– Останьтесь на обед. Вы должны остаться на обед.

– Мы ничего не должны…

– Нет, придется. Ты выглядывала в окно? – Они одновременно повернулись и посмотрели в окно, где девственный снег лежал в несколько дюймов толщиной на карнизах и на лужайке. – Прошлой ночью выпал, должно быть, фут[6] снега. Вам не удастся никуда выехать ближайшие несколько часов. В деревне есть снегоуборщик, он обычно чистит дорогу, но это будет не раньше середины дня. На данный момент вы здесь застряли. Извините.

Натали прокашлялась. Вздохнула.

– Могу я тогда воспользоваться твоим домашним телефоном? – Ее голос звучал напряженно, как если бы кто-то давил ей на горло. – Или Интернетом? У тебя есть доступ в Интернет? Мой телефон не ловит сигнал, а я хочу связаться со своими дочерьми.

– Конечно. Телефон наверху, а в моей комнате есть ноутбук. – Когда Натали повернулась, чтобы идти наверх, Джен бросила на Эндрю беспокойный взгляд, виновато пожала плечами и чуть улыбнулась.

Он не стал обострять ситуацию. Он знал, о чем думает Джен. Всегда ли Нат так взвинчена? Всегда ли у нее такой тяжелый характер? Нет, не всегда. Да и сейчас дело было не в характере. Все было гораздо сложнее. С Нат дело обстояло так, что пришлось научиться считывать знаки. Любой другой, глядя на нее, на чопорность ее движений, на то, как она стоит, скрестив на груди руки, подумал бы, что она зажатая, отстраненная, закрытая. Посторонний человек услышал бы ее голос и, уловив в нем эту напряженную ноту, решил бы, что она вот-вот закатит скандал.

Но Эндрю услышал не сетование, он услышал боль. И увидел – по тому, как она повернулась, чтобы заговорить с ним, по тому, как повернула целиком корпус, а не одну только голову, – что спина беспокоит ее больше, чем обычно. Она держала руки скрещенными на груди, чтобы напоминать себе, что надо стоять прямо, потому что это ослабляет напряжение в позвоночнике и немного облегчает боль. Что надо было понять в Натали, так это что она жила с постоянной болью. Некоторые дни были хуже других. Но чего никто не осознавал, так это того, что она была самым отважным человеком, какого Эндрю знал.

Поэтому, когда Натали заговорила о «своих дочерях», он не стал заострять на этом внимание. Когда она направилась вверх по лестнице, чтобы попытаться им позвонить, он улыбнулся Джен и сказал:

– Все будет в порядке. Когда она поговорит с девочками и что-нибудь съест, сразу почувствует себя лучше. Спина, понимаешь?

– Знаю. Некоторые дни хуже других.

Значит, он говорил ей это раньше. Должно быть, писал в письмах, он не помнил, чтобы говорил ей это с глазу на глаз. Было всего ничего случаев, когда он мог ей это сказать; за последние шестнадцать лет они виделись всего пару раз. Да, всего два раза после похорон. Эндрю и Натали однажды навестили ее в Париже, когда девочкам было лет пять-шесть, а Джен жила тогда со своим мужем, преподавателем колледжа, «не от мира сего», который по возрасту годился ей в отцы. Они также коротко виделись, когда умер отец Джен. Но они не были на свадьбе Джен, а Джен не была на их свадьбе. Ее не было с ними, когда родились их дети и когда их крестили, не было на его сороковом дне рождения. Он приглашал, но Джен не нравилось возвращаться в Англию, и в этом она была очень упряма, а Натали ненавидела путешествовать. Через какое-то время он грустно смирился с тем, что его отношения с Джен будут поддерживаться через письма.