Читать книгу "Последний рассвет - Виктор Власов"

— Шиничиро, перестань, а то снова завяжется драка. Не слушай их. Они пытаются тебя рассердить. — Морико нежно коснулась его плеча. Она прекрасно метала сюрикэны, и явно симпатизировала сыну мастера. Стройная, с тихим приятным голосом, ласково улыбаясь, девушка глядела на Шини. Морико всячески подбадривала юношу, пыталась оградить, но тот будто не слышал, и вечно поступал наоборот. Оскорбления и насмешки задевали его за живое, но он держался так, что прочим казалось: их упрёки ему — не больше, чем стрёкот кузнечиков и перекликание чёрных дроздов на изгородях.

— Опаздывать нельзя слабакам, вроде вас! — усмехнулся Шиничиро. И демонстративно растянув шнур «кошки» на вытянутых руках, плюнул на штанину крайнего нарывавшегося.

— Дай ему, Монтаро! — как-то нерешительно предложил Маса.

Парень сорвался с места, занеся кулак для удара, Шини нагнулся, и, подцепив шнуром ноги, дёрнул. Тот свалился плашмя. Двое других решили вместе проучить юношу, но Йиро, перегородив им путь, пригрозил отправкой в свинарник, мол, давно никто не чистил. Поднявшись, Монтаро шмыгал носом, вытирая кровь. Бросив злой взгляд через плечо, пошёл к бочке с водой.

Мериться силами без команды мастера строжайше запрещалось, не совладавший с гневом — сходит с Пути Воина. Возвращать таких следовало немедленно. Бамбуковой палкой.

Благо, отец не увидел…

Выйдя в светло-синем кимоно и широких штанах, мастер Шуинсай позвал учеников рассаживаться на энгава. Начался большой пятичасовой перерыв, в который из подсобного помещения дома Зотайдо выставлялись огромные подносы с нигири и чашками густого супа из перепелиных яиц и соба.

В минуты отдыха и насыщения ученики слушали вдохновляющие речи, интересные истории мастера. Они расположились под крышей веранды, утонувшей в тени сада, на больших циновках. Медленно лакомясь долгожданным обедом, ребятня внимала таинственно-тихому, ровному, как морская гладь, голосу Шуинсая.

Теории, равно как и практики, на тренировках в додзё Ампаруа — достаточно. Ценность философии любого искусства боя — в преодолении человеческих слабостей. Ежедневные тренировки воспитывали терпение, закаляли характер, приучали к боли, к преодолению усталости. Они позволяли справиться с трудностями и в жизни, делая человека «несгибаемым перед невзгодами». Слушая мастера Шуинсая, можно было позволить себе удивительную вещь, которую не разрешал Лао. Обычно в первых рядах учеников собирались те, кто любил задавать вопросы или спорить. Там находился и Шиничиро.

— Для мастера главное — техника! — предположил он, когда Шуинсай начал о ней говорить. — И для учеников тоже.

— Вместе с ловкостью и силой, — резонно поправил Йиро, доев рисовый колобок. Он поднял голову и слегка улыбнулся в надежде на похвалу мастера — учитель часто хвалил своего помощника.

— Замолчи, не умничай, — прошипел Шиничиро, попытавшись рукой достать того через спины двух рядом сидящих. Морико легонько шлёпнула пальцами по губам и задержала руку. — Получишь!

Шуинсай, скинув с лица привычную строгость, осклабился, покачал пальцем.

— Дух воина един с Небом и Землёй. Прежде чем пойти путём Неба, надо пройти по пути Земли — научиться элементарному, базовой технике. Так, прежде чем стать гениальным художником, надо научиться держать в руках кисть, рисуя чаши и вазы. Дальше — больше, под наблюдением, конечно, мастера. И лишь затем вам позволительно идти по пути Неба — творить. Главное же для мастера — не техника, техникой он уже по определению владеет в совершенстве, а Дух — внутреннее состояние, вера в свою правоту, в реальность замысла… Вы меня понимаете, дети?

— Не лезь, коль не знаешь! — приметил Шиничиро, ехидно глядя в лицо нахмурившегося Йиро.

— Сейчас напомню, что тебе полагается за утреннее, — зло бросил тот. Шини надулся, притих.

Морико тоже, заглядывая в недовольное лицо Шиничиро, беззвучно, но выразительно призывала заткнуться.

— Искусство джиу-джитсу возникло неспроста: самураи всегда выходят в доспехах, и вынуждены бороться, ловя момент, чтобы ударить кинжалом в незащищённое место. Вы преподаёте удары. Как пробить доспех или сломать бревно голой рукой? — спросил кто-то взрослый на задних рядах из группы Чонг-Ву.

— Нравятся фокусы? Тогда научитесь использовать энергию жизни, и вы голыми руками пробьёте самурайский доспех, прочные доски, и даже камни замковых стен, — лицо мастера было нестрогим, добрым.

— Энергия жизни слаба, — заявил тот же голос. — Твёрдое и крепкое умирает, мягкое и слабое живёт… — так гласит теория. — Но в бою трудно сохранять бесстрастность и не поддаться гневу или страху! Это мешает — победив одного врага, нельзя мгновенно переключить внимание, чтобы отразить выпад другого!

— Умение мгновенно успокаиваться и сосредотачиваться на главном, чего так долго и настойчиво добиваются наставники буси-до, на самом деле зависит только от одного — от правильного дыхания… Знаете что, я открою вам тайну: вдыхайте пламя! Солнце — сосредоточение грубой огненной силы, которая одновременно и мягкая, тёплая, когда тебе прохладно, приятная взгляду, как шафранные отблески на воде рисового поля… В сражении вы — средоточие энергетики мироздания, проводник силы солнца. Раскройте себя, воины Аматерасу! Позвольте ярому солнцу излиться через вас на голову врага! Твёрдые духом, вы станете мягкими телом!

— Раскрыться — это как? — вопрос задан снова с тылов.

— Простые примеры: разящий меч держит рука, заключающая в себе твёрдость и мягкость одновременно. Второй: во время урагана крепкий дуб сопротивляется и ломается, ива же изгибается и — выживает! Бойцу Зотай-до нельзя закрепощаться, необходимо полностью расслабиться, и только осознанная цель должна направлять текущую через ваше тело силу мироздания, ведь на самом деле ваше тело — не ваше. От природы оно суть один из многочисленных органов мироздания — и только!.. Как сказали бы мастера дзэн, надо «опорожнить свою чашу», и тогда вы готовы к атаке с любого направления! Для успеха каждый приём должен сочетать взрывную силу, чёткость движений и умение уйти от атаки противника, сохраняя неразличение, недеяние…

Мощная волна уверенности исходила из уст Шуинсая, ученики улавливали эту энергию, в их умах вспыхивали искры озарения.

— Почему, почему? — заголосили все хором.

— Наша жизнь — песчинка в равнодушном океане бесконечности. Будь то воин с огромным опытом боёв, или простой человек, никто не лишается воли: дрожь колотит нас, но отступает, когда мы прощаемся с жизнью и начинаем жить по законам битвы. Для омрачённого иллюзиями смертности существа ужасна встреча с врагом в открытом пространстве, когда негде укрыться и переждать. Небо и земля темнеют даже в полдень, ты не видишь того, что разворачивается прямо перед глазами, не можешь ни рвануться вперёд, ни податься назад, ты словно зачарован сплошной линией ещё не окровавленных наконечников копий. Просветлённый же наслаждается ароматом сакуры, словно настала пора ханами.