Читать книгу "Чаша страдания - Владимир Голяховский"

— Ладно, мы устроим остановку, где есть столовая и санпропускник.

Так раз в неделю им давали передохнуть, помыться и поесть горячего супа.

На семнадцатые сутки мучительного пути путники узнали, что они находятся в Казахстане, между русским городом Курганом и казахским Петропавловском. Оттуда поехали на юг, там сразу стало теплее. На двадцать второй день пути поезд остановился посреди голой степи. Охранники забегали и зашумели:

— Приехали! Всем выходить!

— Куда приехали? — вдали вырисовывался силуэт небольшого городка Осакаровки.

За ними приехали крестьянские подводы, одни были запряжены тощими лошадьми, другие — такими же худыми быками, а некоторые — азиатскими двугорбыми верблюдами с гордо закинутыми вверх мохнатыми головами.

Начальник охраны собрал всех прибывших, выкрикивал их имена и говорил, куда ехать на подводах:

— Поселок № 12… поселок № 24… поселок № 5…

Ламперты загрустили еще больше: оказывается, их поселят даже не в этом маленьком городишке, а в каком-то поселке. Их и Вольфганга разместили в поселке № 5. Пока шла суета распределения, их сын Борис успел подружиться с кучером верблюда. Ему очень хотелось, чтобы их повезли именно на верблюде. Он стоял перед азиатским двугорбым чудовищем, не отрывая глаз. И желание его исполнилось. Он закричал по-английски:

— Папа, папа, мы поедем на верблюде! Вот здорово!

Погрузили вещи, посадили женщин и детей в длинную повозку, мужчины пошли пешком. Все были утомлены длинной тяжелой дорогой, измучены ожиданием и истощены от недоедания. Тащились молча, погруженные в грустные размышления. Кучер лениво стегал бока верблюда, и Борис неотрывно смотрел на него.

— Хочешь править верблюдом?

— Очень.

— Держи вожжи, — счастью Бориса не было предела.

Вольфганг спросил возницу:

— А далеко до поселка?

— Нет, недалеко. Километров этак двадцать пять. К вечеру приедем.

— Двадцать пять километров! А кто живет в поселке?

— Колхоз, значит. Раньше мы кулаками были, а теперь мы — колхоз. Мы из России. Кулаками, слышь-ка, это нас так назвали, а жили мы бедно. Но коммунисты все последнее отобрали, раскулачили, значит. А потом семьи пригнали сюда, в тридцатом году пригнали. Здесь пусто было, совсем голо. Нам велели самим устраиваться. Ну, стали мы копать землянки. В первые годы, особенно зимой, как похолодало, так многие поумирали от голода и холода, больше чем половина умерли. Ну вот, а потом стали ставить хаты-мазанки из глины, пообжились кое-как.

Израиль Ламперт сказал Вольфгангу:

— Это похоже на историю первых переселенцев в Америке, пилигримов. Они тоже в декабре 1620 года прибыли на голое место и много страдали. Из ста двух человек больше половины умерли. Но потом обжились. Разница только в том, что они сами приехали, по своей воле. А этих насильно сюда выселили. Наверное, и нам придется становиться такими поселенцами.

Вольфганг поразился сравнению и выводу из него. Он подумал: «Ну нет, я здесь поселяться не стану, уеду в большой город рядом, в Караганду».

А кучер продолжал:

— Ну, я тогда еще молод был, меня-то не тронули, а вот отца моего поставили к стенке да и расстреляли. Да и многих порешили, а кого в лагеря сослали.

Ламперт нахмурился:

— Нет, это не похоже на историю наших первопроходцев-пилигримов.

К вечеру добрались до поселка. Он состоял из глиняных мазанок, на весь поселок была только одна деревянная изба — у начальника. Их окружили худые и грязные поселенцы, все русские и украинцы, казахов среди них не было:

— Мы сразу подумали, что вас, немцев, пришлют к нам, высланным. Здесь мы все — враги коммунизма. И вам, фашистам, места здесь хватит.

Вольфганг пытался возразить:

— Мы не фашисты. Мы немцы, но мы антифашисты. Среди нас есть и американцы.

Но они добродушно твердили свое:

— Немец есть немец. Все одно — все вы враги народа. Ну а скажите — как скоро ваш Гитлер дойдет сюда, чтобы освободить нас?

Со всей настойчивостью и наивностью Вольфганг уверял:

— Поймите, мы против Гитлера. Он не освободитель, а поработитель.

— Поработитель-то другой, тот, который в Кремле сидит, — ответили ему.

Ламперт молчал, а полусонный мальчик Борис с интересом прислушивался:

— Папа, а может, они правду говорят?

— Что ты говоришь, Борис? Никогда даже не думай так, это опасно.

Прибывшие вскоре поняли, что, в отличие от всей советской страны, в этом заброшенном уголке люди не боялись говорить открыто то, что думали. А думали они только о том, как им избавиться от советской власти, которая сломала их жизни. Они прошли через такие жизненные испытания, натерпелись так много горя, что им все равно нечего было терять. Они сами сказали:

— А вот вы поживете здесь пару лет, так сами заговорите по-другому.

Пару лет?! Такая перспектива испугала всех: так вот она — настоящая ссылка без всякой вины. Всех распределили по хатам. Но Вольфганг показал начальнику свой паспорт, в котором не было никаких отметок:

— Товарищ начальник, мне обещали, что я поеду в Алма-Ату, учиться.

— Не хотите оставаться здесь, так и не надо. Я вычеркиваю вас из списка. Можете ехать, куда вам угодно.

Это и удивило, и обрадовало Вольфганга. Еще несколько суток он провел в поселке, ночуя в разных хатах на чердаках. Ламперты выяснили, что в поселке нет школы, а ближайшая так далеко, что их сыну туда не добраться. Но сам Борис обрадовался:

— Нет школы? Вот здорово! А что я буду делать?

— Тебя поставят помощником пастуха. Будешь на заре собирать скот.

Эта перспектива не понравилась ни ему, ни, тем более, родителям.

Новички скоро выяснили, что вся южная часть Казахстана с ее богатыми землями была заселена семьями раскулаченных русских и украинских крестьян. Старшее поколение или было расстреляно, или сидело в лагерях, а младшие не имели опыта в ведении сельского хозяйства и не хотели работать. Поэтому тысячи гектаров плодородных земель стояли незасеянными.

Чтобы добраться до железнодорожной станции в Осакаровке, Вольфгангу пришлось платить. Но чем? Он продал крестьянину единственное пальто и смог набрать немного денег на билет.

Прощаясь с семьей Лампертов, с которой сдружился, он обещал:

— Как только доберусь до Караганды, постараюсь похлопотать о вас, чтобы вас тоже там устроить.

Подходя к кассе станции, он очень волновался: а вдруг ему не продадут билет? Он протянул кассирше свой «чистый» паспорт. Она только мельком глянула в него и — о чудо! — спокойно выдала билет.

Так Вольфганг Леонгард поехал в Караганду.