Читать книгу "Черная Шаль. Книга 1 - Алексей Резник"

Коричневые прокуренные зубы вонзились в нежно-сочное жаркое и… сказочные запахи слились в единое гармоничное целое со вкусом, цыгане томно застонали, твердо решив, что жуют мясо ангела во плоти.

По ситцевым занавескам на окнах, по беленым стенам, по коврам, по посуде в шкафах резво играли в пятнашки огоньки всех основных цветов солнечного спектра. «Ай да соус!!! Ай да соус!!! Ай да Шита, молодец!!! – медленно вскрикивала хозяйка, с острым наслаждением ощущая, как бессмысленная радость вскипает в ее полнокровном теле, вливаясь туда вместе с водкой и кусочками жареной радуги.

Изящным танцующим движением большая рука Шиты вспорхнула в празднично иллюминированном воздухе, нежно обняла пальцами теплые бока бутылки и второй раз наполнила до краев фужеры.

– Помянем Дюфю! – решительно вдруг бухнул посуровевший Вишан. – Хоть трус и дурак он был, да и сволочь, каких еще поискать, но все же – помянем!

И Шита и Мишта молча согласились с краткой характеристикой оставшегося лежать в разграбленном гробу невезучего Дюфини, и злорадно ухмыльнулись при мысли о нем. Всем троим после выпитого поминального фужера стало казаться, что Дюфиню они искренне ненавидели нечеловеческой ненавистью всю свою сознательную жизнь. Даже в душе Шиты, родной сестры Дюфини, не возникало самого слабого намека на жалость, когда она порой невольно представляла себе, как несчастный брат лежит в вечной темноте гроба, отчаянно молотит кулаками по крышке, царапает её, ломая ногти, теряя последние силы, надежду, веру в родственников, и оставаясь, в конце концов один на один с холодным липким ужасом погребенного заживо.

«А так ему и надо, так ему и надо, гаденышу!» – с сумасшедшей уверенностью думала Шита, зачарованно глядя на пузырившуюся неземными красками свинину. Нестройный ход злобных мыслей Шиты прервал громко и протяжно рыгнувший Вишан, глаза Вишана до невозможности налились кровью и еще сильнее выпучились. Вслед за Вишаном так же протяжно и мучительно зарычал Мишта и Шите сделалось страшно…

В цыганском доме наступила тишина. Неподвижные Шита, Вишан и Мишта удивленно смотрели друг на друга остекленевшими глазами и не могли вымолвить ни слова. А говорить так хотелось – о прелестях водки и удивительном вкусе жареной свинины, что продолжала пузыриться сумасшедшими красками на сковороде в центре стола. Так страстно не терпелось протянуть вилку и поскорее воткнуть в какой-нибудь кусочек поаппетитней и отправить в рот, и жевать, жевать, жевать. Но… ничего не получалось.

Они не знали, что глаза у них остекленели в буквальном смысле этого слова, точно так же, как и челюсти, языки, руки и ноги, связки, хрящи и мышцы, а кровь и моча уподобились загустевшей сосновой смоле. Работал пока еще головной мозг, но в клетках его также шел ураганный процесс противоестественных, с точки зрения физиологии, необратимых изменений. Глупая Шита серьезно ошиблась, приняв за соус к мясным блюдам, цемент, каким на том свете спаивают заново потрескавшиеся от глубоких переживаний особенно ранимые человеческие души.

Карьера трех гробокопателей завершилась. Из земной юдоли их путешествие в ад сопровождал ужасный вой собаки, с трудом переварившей рогатую голову хозяина осиротевшего стрэнга.

Глава 11

Обсуждая Дюфиню и его невеселую судьбу, ни Шита, ни Вишан, ни, тем более, конченный отморозок Мишта, не могли предположить, что Дюфине, несмотря на то, что он фактически на их глазах, оказался погребенным заживо, повезло значительно больше, чем им троим. Дело заключалось в том, что цыгане раскопали и разграбили вовсе не гроб. И, следовательно, Дюфиня оказался живьем не в гробу. Но, собственно, на этом везение Дюфини по сравнению с его жестокими родственниками, закончилось.

Он не очутился в полном мраке, растянувшись рядом с обезглавленным трупом ограбленного покойника после сильного удара по темени, нанесенного так неожиданно захлопнувшейся тяжелой крышкой. На короткое время Дюфиня лишился сознания, а когда оно вернулось к нему, он сильно об этом пожалел. К счастью, почти ничего не поняв, трусоватый деверь Вишана и подловатый брат Шиты вновь перестал ощущать собственную индивидуальность, теперь уже навсегда – оказавшись растворенным в другом, на бессчетное количество порядков более могучем интеллекте…

За поминальным столиком, установленным под сенью березы, скучали и зябли, обдуваемые прохладным ночным ветерком рядовые Саенко и Верченко. Остальные автоматчики из «Альфы», численностью семь человек дремали в бронированных недрах БТР-а, оставленного на кладбище по приказу Панцырева для охраны могилы и замаскированного неподалеку среди густых кустов сирени.

Командир группы лейтенант Кравцов разделил автоматчиков на наряды по два человека, которые должны были сменять друг друга каждые полтора часа, чтобы нести вахту непосредственно возле разрытой могилы, сидя на деревянных скамеечках за миниатюрным поминальным столиком, вкопанными, как уже указывалось выше, под раскидистой кроной красавицы-березы.

Никто из бойцов решительно не понимал – с какой целью их оставили здесь на ночь, толком ничего не объяснили: кого или что охранять, или – от кого. И, разумеется, что ничего, кроме тупого равнодушия солдаты не испытывали во время несения этого бессмысленного ночного дежурства. Рядовые Саенко и Верченко не оказались исключением, изнемогая на скамеечке от вынужденного безделья и негромко кляня, на чем свет стоит, «долбанную армейскую службу».

– Одно меня поддерживает, – тоскливо проговорил Саенко, – что на дембель осенью. А так… – он безнадежно махнул рукой, – На кладбище этом несчастном почти сутки уже торчим – чего вылавливаем: хрен его знает?!

– Да-а-а!.. – поддержал нытье товарища рядовой Верченко, – спиртику бы сейчас вмазать – в самый раз бы пошло! Пашка, ты не находишь?

Наикомпанейский парень Пашка Саенко молча кивнул головой, полностью согласившись с рядовым Верченко и уже серьезно подумал: а не достать ли заблаговременно припрятанную в кустах сирени заветную фляжку, где плескались грамм триста чистого этилового спирта. Он даже поднялся на ноги и… тут они оба поняли, что возможно их оставили дежурить возле этой могилы совсем не напрасно. Низкое басовитое гуденье, нарушившее кладбищенскую тишину, заставило подскочить на ноги и рядового Верченко:

– Что это, Пашка?! – испуганно спросил он у Саенко.

– Это опять этот Гроб! – прошептал Саенко и глаза рядового округлились от суеверного ужаса.

– Это не гроб, а – трансформатор, Паша! – таким же сдавленным от ужаса голосом прошептал рядовой Верченко. – Надо лейтенанта разбудить.

В ночном воздухе распространилась горячая свежесть озона – басовитое гуденье сменилось пронзительным свистом, заставившим обоих бойцов «Альфы» инстинктивно присесть на корточки и растерянно заозираться по сторонам. Правда, природа происхождения зловещего свиста, выяснилась уже через пару секунд – свист сопровождал выпорхнувшую из могилы ослепительную бирюзовую звезду, ярко осветив, наверное, с полкладбища и со сверхзвуковой скоростью отправившуюся вертикально вверх по направлению к Луне.