Читать книгу "Комната смеха - Анна Данилова"

– Вадим, я приготовила борщ, – выпалила я прямо с порога, принимая из его рук пакет и чувствуя, что мне не так-то просто смотреть ему в глаза. – Готовила по книге, потому что не очень-то разбираюсь в стряпне. Но мне кажется, что он вполне съедобен.

– Борщ? Вот это да! А как настроение? Самочувствие?

Мне показалось, что и мой гость чувствовал себя не совсем уверенно в моем присутствии. И тоже не смотрел мне в глаза. Видимо, нам обоим требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу и не смущаться по пустякам.

– Настроение? Вам сказать правду или соврать?

– Правду.

– Настроение у меня как у девушки, которую изнасиловали несколько дней назад и попытались убить. Душа и тело болят, голова отказывается делиться правдой, и чувство такое, словно я сошла с ума. А если соврать, то настроение прекрасное и чувствую я себя превосходно…

– Понятно. Тогда давай ужинать. В пакете продукты и немного личных вещей. Может, перейдем на «ты»?

– Если получится.

Вадим достал из пакета полотенце, белье и отправился в ванную. Его довольно долго не было, и за это время я успела дважды подогреть в микроволновке ужин. Я представляла себе, что я жена Гарманова, что мы вот уже несколько месяцев женаты и я все еще продолжаю испытывать к нему нежные чувства. Я так расфантазировалась, что, когда он действительно появился на кухне, розовый, чистый и такой домашний, мне показалось, что было бы очень естественным, если бы он, склонившись надо мной, поцеловал меня хотя бы в щеку. Но он, конечно, ни о чем таком и не помышлял. Улыбнувшись появившейся перед ним тарелке с борщом, густо посыпанным укропом, Вадим принялся за ужин.

– У вас интересная работа… – пролепетала я, с восхищением рассматривая его красивую голову, черные блестящие волосы, густые ресницы, скрывавшие глаза. Ален Делон ему и в подметки не годился.

– У тебя, – поправил он меня. – Интересная, но отнимает все время. Моя жена не выдержала и бросила меня, поэтому я один. Борщ, кстати, отменный, сто лет не ел ничего подобного…

Я тоже немного поела, несколько ложек – больше не могла, потому что уже очень скоро почувствовала приступ тошноты и страха. Мысль о том, что Гарманов не может здесь ночевать так долго, как мне это потребуется, вызвала в душе ужас. Что будет со мной дальше? Как мне жить с таким непонятным и страшным прошлым?

– Тебе плохо? – услышала я и почувствовала, как в голове моей начинает шуметь, а к горлу подкатывает горечь.

…Очнулась я на диване. Вадим одной рукой держал меня за руку, другой гладил по голове.

– Успокойся, все прошло… Это был легкий обморок. Скоро приедет врач, он тебя осмотрит, и если потребуется, то вернешься в больницу.

– Я не хочу в больницу, – заскулила я и, прижавшись к руке Вадима, заплакала. Нервы были ни к черту.

– Не захочешь, значит, останешься дома. Я и сам терпеть не могу больниц. Понимаешь, я не врач, но и я вижу, что с тобой творится что-то не то, ты нездорова, тебя мучают страхи…

– Я выпью лекарство, и все пройдет…

Вечер был испорчен. Вадим, вероятно, тоже чувствовал свою вину за то, что позволил мне так рано покинуть больницу. Поэтому, когда приехал его знакомый врач, которого он вызвал, когда я была без сознания, он, уединившись с ним на кухне, должно быть, рассказал ему мою историю.

Врач, симпатичный лысоватый мужчина с подвижным лицом и веселыми глазами, одним лишь своим оптимистическим видом подействовал на меня лучше всякого лекарства.

– Побольше ешь, спи, смотри комедии и три раза в день пей вот эти красненькие таблетки. Через пару дней все твои страхи исчезнут без следа, вот увидишь… А что касается твоего физического состояния, то ты сделала совершенно правильно, что вызвала участкового врача и рассказала обо всем, что с тобой случилось. И те уколы, которые она тебе прописала, помогут скорее восстановиться и набраться сил. Время все лечит, ты же понимаешь…

Он разговаривал со мной так, словно мы были с ним в дружеских отношениях, и я просто не могла, не имела права не согласиться с ним или не поверить ему. Когда он ушел, я поняла, что он уже наполовину вылечил меня от моих страхов. Такой вот человек.

Я спокойно вернулась на кухню, перемыла посуду и, постелив постель Вадиму, стала укладываться спать сама.

– Если хочешь, я могу спать с тобой, – вдруг услышала я, и щеки мои запылали. Такого я не ожидала.

– Что вы сказали? – переспросила я, чтобы выяснить, не померещились ли мне эти слова.

– Я сказал, что могу спать с тобой в одной комнате, – как ни в чем не бывало ответил Вадим и предложил мне сесть рядом с ним на диван.

– Но ведь здесь только один диван… И в спальне… одна кровать…

– Мы можем спать на одном диване, но под разными одеялами. Если ты, конечно, захочешь. Так, во всяком случае, ты точно будешь знать, что не одна, что я рядом с тобой…

– Не знаю…

Я действительно не знала, как себя вести. Сначала мне показалось, что он сказал это нарочно, чтобы проверить меня, как я поведу себя, что скажу. Но я, надо признаться, не особенно долго думала, перед тем как согласиться. Перспектива хорошенько выспаться под боком у следователя прокуратуры стоила того, чтобы рискнуть и побыть хотя бы одну ночь самой собой. А чего ради придумывать то, чего нет, если можно вести себя естественно? Пусть он знает, что мне действительно будет куда легче, если он ляжет рядом. Тем более если речь идет о разных одеялах! Да и чего мне его стесняться, если он и без того знает обо мне то, чего даже я, быть может, не знаю сама?!

Я принесла в комнату еще одну постель и устроилась возле стенки. Сначала легла я, в пижаме, скользнула под одеяло со скоростью света. Затем, погасив большой свет и включив ночник, разделся и лег под свое одеяло Вадим. Повернулся ко мне, положил свою руку мне на плечо и вдруг спросил:

– Послушай, Валентина, если ты не очень хочешь спать, можно я тебя кое о чем спрошу?

Я напряглась, даже представления не имея, о чем может пойти речь.

– Конечно, спрашивай…

Я лежала ни жива ни мертва и просто млела от счастья, что лежу на одном диване с таким мужчиной. От него исходило такое сильное мужское обаяние, что тело мое, завернутое в предательски толстое, мешающее чувствовать одеяло, запылало от одной мысли, что мы могли бы лежать под одним одеялом…

– Как ты думаешь, какая причина может не позволить женщине надеть платье, которое ей очень нравится, которое ей сшила ее портниха и которое к тому же очень дорого стоит?

Да, это был, конечно, вопрос жизни и смерти. Платье, портниха… Я ничего не понимала. Тем более что я ждала совершенно других вопросов. К примеру: можно я поцелую тебя в щеку? в губы? обниму за плечи? положу руку на…

– Понимаешь, – Гарманов придвинулся ко мне, и я почувствовала на своем лице его теплое дыхание и неуловимый запах мужского одеколона, – погибла одна женщина.