Читать книгу "Как Сюй Саньгуань кровь продавал - Юй Хуа"

– Сам смотри – есть тут Сюй Первый Лы? Вот у кого он прописан, те пусть и платят!

Тогда Фан-кузнец пришел к Сюй Юйлань.

– С отцами у вас сам черт ногу сломит, но мать-то у него одна!

Сюй Юйлань закрыла лицо руками и зарыдала. Фан-кузнец подождал, пока она успокоится, и закончил:

– Не заплатите – пеняйте на себя. Приду с мужиками и вынесу ваши вещи. Я слов на ветер не бросаю.

Через два дня он и в самом деле явился с шестью товарищами и двумя тачками. Они заняли весь переулок. Сюй Саньгуань всё сразу понял и велел Сюй Юйлань: тащи семь стаканов, вскипяти чайник. Чай остался? К нам гости.

Сюй Юйлань решила посмотреть: откуда столько гостей? Выглянула за порог и обомлела.

– Это за нашими вещами!

– Гости есть гости. Неси чай!

Фан-кузнец поставил тележку у дверей и сказал:

– Ничего не поделаешь! Знаем друг друга лет двадцать, каждый день на улице видимся. Но если больнице не заплатить, не будут лечить сына. Когда ваш Первый разбил ему голову, разве я приходил к вам разбираться? Нет, я сидел в больнице и ждал две недели…

Сюй Юйлань села на порог, загородила руками вход и запричитала:

– Не трогайте мой дом! Я десять лет недоедала, недопивала, добро собирала…

Сюй Саньгуань ей сказал:

– Они уже пришли с тележками, думаешь, они тебя послушают? Вскипяти лучше чаю!

Когда она отошла, Сюй Саньгуань сказал Фану-кузнецу:

– Берите всё, что хотите, кроме моих вещей. Я к Первому отношения не имею.

Сюй Юйлань из кухни сквозь приоткрытую дверь смотрела, как они разоряют ее дом: роются в шкафах, выносят табуретки, ее одежду, два сундука и два куска шелка – ее приданое. За всё время замужества она так и не решилась из них ничего сшить, а теперь их накинули на сундуки…

Когда чай вскипел, ставить его было некуда: стол, за которым вся семья обедала, а дети делали уроки, уже вынесли. Сюй Саньгуань старательно помогал носить вещи – даже запыхался и вспотел. Сюй Юйлань воскликнула:

– Видали? Человек сам себя грабить помогает!

Тут мужики взялись за кровать. Сюй Саньгуань запротестовал:

– Э, она наполовину моя!

– Зато денег стоит!

– Вы стол забрали – он тоже наполовину мой. Так что кровать оставляйте.

Фан-кузнец оглядел опустевший дом и кивнул:

– Кровать оставим, а то им ночью негде спать.

Когда всё погрузили на тележки и крепко увязали веревками, Фан-кузнец спросил:

– Ну, мы пошли?

Сюй Саньгуань улыбнулся и кивнул, а Сюй Юйлань, обливаясь слезами, предложила:

– Попейте чаю.

– Спасибо, не стоит.

Сюй Саньгуань обиделся:

– Как же так? Специально для вас кипятили! В кухне на полу стоит!

Фан-кузнец взглянул на Сюй Юйлань и сказал:

– Хорошо, выпьем и пойдем.

Сюй Юйлань села на порог и смотрела, как мужики, напившись чаю, выходят из дома. Увидела, что они взялись за тачку, и заголосила:

– Не хочу я больше жить! Настрадалась, настиралась, наготовилась! Как помру, станет мне еще вольготней, чем в девках!

Фан-кузнец, услыхав ее крики, остановился и сказал:

– Я ваши вещи сразу продавать не буду. Дам вам сроку три дня, даже четыре. Принесете деньги – всё верну на место.

Сюй Саньгуань пояснил:

– Да она понимает, что ты не со зла. Просто еще от вещей не отвыкла.

Потом присел на корточки и сказал жене:

– А что ему еще делать? Твой сын его сыну голову разбил. Фан-кузнец уж очень культурный – другой давно бы наш дом в щепки разнес.

Глава XI

На другой день Сюй Саньгуань позвал Второго и Третьего и сказал:

– Сыновья! Запомните, кто наш дом разорил. Где вы стоите, были сундуки, где я – стол. Дом был полная чаша, а теперь ни табуретки – ночуешь, как в чистом поле.

– Это всё из-за Фана-кузнеца.

– Нет, из-за Хэ Сяоюна. Он, пока я не видел, обрюхатил вашу мать, она родила Первого, а Первый разбил голову сыну Фана-кузнеца. Так кто виноват? Хэ Сяоюн.

Сыновья кивнули. Сюй Саньгуань выпил воды и продолжил:

– Вырастете – отомстите. У Хэ Сяоюна две дочери. Неважно, как звать, важно в лицо знать. Надо будет их снасильничать.

Сюй Саньгуань, проспав ночь в пустом доме, решил, что, как ни крути, а надо мебель выкупать. И вдруг вспомнил, как десять лет тому назад сдавал кровь с А-Фаном и Гэньлуном. На те деньги куплены и стол, и сундуки, и табуретки… Можно и теперь кровь продать. Вот только Хэ Сяоюн слишком уж хорошо устроился – девять лет его сына корми, а теперь еще и долг за него плати? От этих мыслей Сюй Саньгуаню даже дышать стало тяжело. Но когда он велел Второму и Третьему через десять лет изнасиловать дочерей Хэ Сяоюна и сыновья, хихикая, обещали всё исполнить, Сюй Саньгуань немного расслабился и отправился в больницу к старосте Ли, которого не видал уже несколько лет. Он представлял себе, как засучит рукав и самая толстая игла вопьется ему в самую толстую вену, и его темная кровь, пенясь, потечет в бутылку.

Староста Ли сидел у окна в некогда белом халате и рассматривал на свет бумагу из-под хвороста. От масла она была почти прозрачная. Сюй Саньгуань положил перед ним подношение – полкило сахара. Староста Ли ощупал пачку и взглянул на Сюй Саньгуаня. Тот широко улыбнулся и сел на стул. Староста Ли полысел и покруглел. Сюй Саньгуань сказал:

– Давненько вы не ходили к нам на фабрику за шелкопрядами.

– Ты с шелковой фабрики?

– Да. Я у вас раньше был с А-Фаном и Гэньлуном. Я вас сразу узнал – вы живете у Южного моста. Как жена, как детки? Вы меня помните?

– Разве всех упомнишь? Ко мне столько народу ходит… Они меня помнят, я их нет. Но вот А-Фана и Гэньлуна я знаю. В последний раз три месяца назад приходили. А ты когда тут был?

– Десять лет назад.

Староста Ли харкнул на пол.

– Десять лет? Такой памяти нет и у ду́хов!

Потом положил ноги на стул и спросил:

– Ты эту пачку мне принес?

– Да.

– Не возьму. Полгода назад взял бы. А теперь я член партии и не беру с народных масс ни иголки, ни нитки. В прошлый раз А-Фан и Гэньлун принесли два десятка яиц – я ни яичка не взял.

Сюй Саньгуань кивнул:

– Нас в семье пятеро, я собрал наши талоны за весь год, чтобы поклониться тебе пачкой сахара.

– Так это сахар?

Староста Ли схватил пачку, вскрыл ее, полюбовался на блестящие кристаллики и сказал: