Читать книгу "Парадокс любви - Паскаль Брюкнер"

Бывают случаи, описанные в шедеврах литературы (Констан, Пруст), когда разлука пробуждает любовь вместо того, чтобы положить ей конец. «Такова причуда нашего несчастного сердца: мы с нестерпимой болью покидаем тех, подле кого проводим время без радости» («Адольф»), Супруг должен уйти, чтобы мы наконец его полюбили: разрыв обостряет то, что совместная жизнь притупляла, отсутствующий стал несравненным только потому, что его больше нет рядом. Вариант: никак не реагировать на роковое сообщение, удалиться без единого слова. Ваша половина надеялась услышать мольбы, уговоры — вы закрываете за собой дверь, не моргнув глазом. Ужасное подозрение: я его бросаю, а ему наплевать, быть может, в глубине души он этого хотел?.. Элегантная форма развода: позволить другому взять на себя инициативу, хотя вы первым ступили на путь разобщения. Вы подтолкнули его к разрыву, чтобы избавить себя от необходимости рвать отношения. Часто лучше быть покинутым, чем уходить самому: это освобождает от укоров совести. С другой стороны, во многих случаях мужчины и женщины берут на себя инициативу разрыва, боясь оказаться брошенными из-за кого-нибудь помоложе. Их не опередят: предупреждая катастрофу, они вызывают ее уже сегодня, хотя и жестоко страдают.

В траектории любви есть два момента: первый, когда свобода желает собственной отмены и в страхе судорожно бросается в объятия другого, и второй, когда, разочаровавшись, она приходит в себя, будто после наваждения, просыпается от упоительного сна. «Я хочу вернуть себе свободу» означает тогда: лучше отрезвление, чем плен, я хочу расколдоваться. Нередко такое разрушение иллюзий — грустная победа, и, как мы видим, большинство людей, едва успев порвать одну связь, уже мечтают о том, как другое сладостное иго лишит их возможности распоряжаться собой. Перевернуть страницу, начать все заново с кем-то другим, повторить те же ошибки, повторить их лучше. Разлюбить — значит покинуть все миры, которые воплощал любимый человек. И когда он уходит, вокруг нас, подобно призракам, продолжают вращаться открытые им планеты.

В итоге, уходить труднее, чем начинать: мы не решаемся оставить того, кого мы, кажется, уже не любим, но кто обеспечивает нам комфорт и безопасность. Порой, покидая нас, он или она оказывает нам услугу, заставляя взять в свои руки управление собственной жизнью: ужасны исчерпавшие себя союзы, где двое, сцепившись, как солитеры, тянут силы друг из друга, не осмеливаясь пуститься в самостоятельное плавание. В США, как и в Европе, для облегчения разводов организуют праздники, на которых «демонтируют» брак, хоронят в гробу обручальные кольца, сжигают подвенечное платье. Классический развод с его драматургией, обменом обвинительными письмами вызывал взаимную ненависть — его хотят дедраматизировать, найти в неудаче позитив, открыть новую эру. Ты наконец свободна, — говорят безутешной, опустошенной женщине, муж которой сбежал ради девчонки на десять лет ее моложе, — радуйся! Но расставание никогда не бывает легким, это не значит просто перевернуть страницу: люди из прошлого еще долго после своего ухода вызывают резонанс в вашей душе, они возвращаются к вам, как привидения, тянут вас за рукав. Случается, что пятнадцать, двадцать лет спустя вновь возгорается любовь — к тому, кого вы встретили в юности, но не сумели оценить. Есть, наконец, пары, которые перестали видеться, но остались неразлучными по духу. Разрыв — это путь, выбранный их любовью, чтобы длиться без докучливых помех совместной жизни.

Глава III

Я тебя люблю: слабость и захват

Сказать кому-нибудь: «Я тебя люблю» — значит сказать: «Ты никогда не умрешь».

Габриель Марсель

Иные люди никогда бы не влюбились, если бы не прослышали о том, что на свете есть любовь.

Ларошфуко

Я признаюсь женщине, что люблю ее… Не обещаю ли я попросту <…>, что это слово обретет значение, которое мы придадим ему в совместной жизни? Мы сотворим его заново — это великое деяние. Разве не дожидалось оно нас, чтобы обрести смысл, который мы в него вложим? Если же наша цель — придать смысл этому слову, значит, мы будем работать не для себя, а ради него, значит, оно — наш господин.

Брис Паррен. Языковые исследования

Все помнят знаменитую тираду, с помощью которой мольеровский Мещанин во дворянстве приобщается к искусству риторики, столь любезному для Жеманниц; он со вкусом переиначивает ее, вертит и так и эдак: «Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза сулят мне смерть от любви»[24]. Читай хоть задом наперед, фраза не теряет смысла. Галантность — кодекс аристократии той эпохи — грешит тремя неискоренимыми пороками: темнотой, притворством и смешной нелепостью. Философы во главе с Руссо не преми́нут подвергнуть ее огню критики и противопоставят ей требование подлинности. И все же мы упускаем из виду, что порой, при всех излишествах, она могла быть искренней.

Точно так же мы сами, говоря о любви, обращаемся к чужому, заимствованному языку: во-первых, это язык условный, во-вторых, он существовал задолго до нас. Неповторимое чувство передают словами, повторенными тысячи раз, но это вовсе не означает, будто чувство поддельно: просто коллективное средство выражения предназначено для личного использования. Вначале любовь — это некая молва: она нашептывает нам на ушко расчудесные обещания; еще не пережив ее на деле, мы уже благоговеем перед ней, годами репетируем пьесу, которую не понимаем. Какое там спонтанное чувство: семья, общество вдалбливают нам его в голову, как закон. С самого юного возраста мы владеем запасом ласковых словечек и употребляем их без различий по отношению к близким, к домашним животным, к маленьким детям. Смешные, трогательные выражения — они существовали до нас, в них нежность и автоматизм перемешались: мое сердечко, мой ангел, дорогуша — это не ты, не я, а все и кто угодно. Стоит ли говорить о том, что нередко мы любим разных людей одинаково, проигрывая с каждым один и тот же сценарий почти без изменений. «Я тебя люблю»: предельно личное вверено самому анонимному, первый раз — будто повтор древней литании. Следовало бы придумать единственные слова, чтобы они имели смысл только в тот миг, когда я их произношу, а потом распадались. Вместе с любимым существом я прокладываю новый путь — и должен его открыть, пройдя для начала дорогами, исхоженными до меня миллионами других людей.

1. Невероятное совпадение

«Я тебя люблю» может звучать как мольба или статья контракта, как акт конфискации или обязательство. Эта обжигающая губы формула прежде всего подходит, чтобы признать мою растерянность. Я прославляю лихорадочное возбуждение, в которое ввергнут другим, и протестую против смятения, охватившего меня по его милости. Одним только фактом своего присутствия некто посторонний расколол надвое мою жизнь, и я хочу воссоединиться с самим собой, не потеряв этого человека. Любовная коллизия — вторжение вертикального измерения в равнинный покой бытия; это боль и сладость, шквал и прилив свежих сил, ожог и благоухание. Как укротить другого — того, кто поверг меня к своим ногам, сразил наповал? Признанием, в котором сольются прошение и вопрошание.