Читать книгу "Фазовый переход. Том 1. Дебют - Василий Звягинцев"

– Может быть, что-нибудь придумаем, – успокоил я офицеров. – На море вылазку организуем, экскурсию по достопримечательным местам…

– Значит, ладно. Тогда объявлю парко-хозяйственный день[15]. Самый страшный на свете зверь – ничем не занятый боец. А после окончания – наркомовскую?

Вот еще ирония истории. Отчего-то среди белых офицеров Югороссии с подачи Сашки и Берестина намертво прижилось обозначение того, что при «старом режиме» называлось «казенной чаркой». А тут вдруг – наркомовская. Впрочем, не первый случай, когда ни с того ни с сего в употребление входило вполне случайное иноязычное слово. Например, в войсках Краснознаменного Дальневосточного округа в семидесятые годы солдаты любой прием пищи вдруг стали обозначать словом «чифан», что на хорошем мандаринском диалекте означает ни больше ни меньше, как «банкет». И придумали от него массу производных. А у офицеров, даже взводных, этот термин не употреблялся даже случайно.

– Наркомовскую можно. Не дети, чать, боевые офицеры. Главное, чтоб без эксцессов. Особенно с местными.

С кормежкой тоже определились легко. Хозяева прекрасно знали, чем обычно питаются люди (своих наложниц же они кормили, и неплохо, как позже выяснилось). Поэтому нам достаточно было один раз написать нечто вроде заявки: «Прием пищи трехразовый, раскладка по белкам, жирам, углеводам такая-то, мясо травоядных теплокровных животных и не хищных птиц к обеду и к ужину, плюс фрукты, овощи, напитки в виде соков, чая, кофе (или аналогов)», приложить к ней распечатку с ноутбука одной из хороших кулинарных книг, и проблем с питанием у нас не возникло ни разу до самого отбытия на Родину.

Заправлял на нашей базе «дворецкий» (одного «интеллектуального ранга» с бесследно сгинувшим Шатт-Урхом) по имени Шмуль-Зоар, командовавший доброй полусотней «мыслящих» и неизвестным числом «полумыслящих».

– Ну, натуральное рабовладение, – восхитился Ростокин. – Легко предположить, что мы гостим на вилле какого-нибудь Лукулла или Гнея Помпея… Тем более и климат подходящий.

– Интересно, а как тут у них насчет баб-с? – с серьезным лицом процитировал Сашка. – Убей меня, не поверю, что все сплошь «эмигрантки» с Земли попадают в этот самый статус анцалувати. Я правильно сказал?

– Правильно, – подтвердил обладавший абсолютной слуховой памятью Скуратов. – И я с тобой согласен. Зная древнюю земную историю, с которой они наверняка связаны прочнее и ближе, чем мы, скажу, что процентов десять, едва ли больше, «эмигранток» ухитряются здесь занять сколько-нибудь достойное положение. Не может быть первобытного, по сути, общества, в котором многократно превосходящее мужчин по численности женское население пользовалось бы достойными правами…

– Почему? – удивился Ростокин.

– Элементарно. Дамы, в силу специфики своего характера, не могут составить коллектив равноправных по статусу жен. Значит, здесь работает частично гаремная, частично… не знаю даже, как назвать – «ферменная» культура. То есть ориентированная на выращивание чего-то живого в промышленных масштабах.

– С чего это вдруг? – по-прежнему не понимал Игорь.

– Да проще простого, – Скуратов начал раздражаться. Какой, думал наверное, непонятливый студент попался. Мне-то ход мысли Виктора был отчетливо ясен сразу, все ж таки в более простом и циническом обществе вырос, мы такое не только слышали, но и видели. А человеку общества на полтораста лет (да без войн и революций) цивилизованней нашего кое-что хоть и известно теоретически, но сложно для восприятия.

– Репродуктивная способность женщин ограничена естественными пределами, – принялся объяснять Скуратов, – мы не знаем, какую численность населения «высочайшие» считают для себя оптимальной, но по логике и исходя из площади земной поверхности им требуется достаточно расширенное воспроизводство своей страты. Значит – не меньше четырех-пяти голов доживающего до начала собственного детородного цикла приплода на пару. Процесс же воспитания потомства достаточно протяженный по времени, связан с многими неудобствами и ограничениями. Даже в аристократических кругах при моногамной семье.

Здесь таковых не имеется, достаточно признаков, чтобы судить с уверенностью. Значит, каждому из наших хозяев требуется от четырех, как по шариату, до бесконечного количества жен и наложниц. На Земле первой, то есть нашей, схема отработанная. А они ведь нам прямые родственники и вообще от высших обезьян (которые тоже не моногамны) происходят, потому женщин им нужно много. Будем считать – десять к одному, с условием постоянной смены контингента. А еще молодежь развлекать и тренировать надо, значит, нечто вроде системы борделей должно наличествовать. Кроме того – мамки, няньки, служанки, кормилицы и тэпэ. «Мыслящие» и «полумыслящие» тоже вполне себе гуманоиды, их численность тоже надо как-то пополнять…

Хорошо быть ученым. Вот так посмотрел по сторонам и сразу составил полную социопсихологическую картину здешнего общества.

Верна она или нет – другой вопрос. Я, не такой ученый, как Виктор, причем не логик, а больше психолог, на тех же посылках могу выстроить совсем другую гендерную структуру здешней цивилизации. Значит, надо и с этим разбираться. Кое-какие идеи уже появились.

Доверять мы своим «хозяевам» не собирались ни на грош. Это вообще универсальное правило – людям чуждой культуры, чьи обычаи тебе неизвестны, а намерения невозможно документированно проверить, доверять нельзя в принципе. Во избежание, так сказать.

Речи не идет ни о какой ксенофобии и прочих либеральных страшилках. Просто есть животные, которым необходимо посмотреть прямо в глаза, чтобы пресечь возможную агрессию, а есть такие, кого взгляд как раз провоцирует. И если ты этому специально не обучался, то сильно рискуешь ошибиться – с летальными последствиями.

То же самое и люди. В разных культурах одно и то же действие может означать прямо противоположное. И нравственные установки отличаются полярно. Очень у многих этносов обмануть, ограбить, убить доверившегося им человека – доблесть и признак большого ума, у других предложение переспать с собственной женой – высшая степень гостеприимства. И так далее.

Поэтому даже к согражданам иной веры и культуры следует относиться без предубеждения, но с осторожностью, а что же говорить о дуггурах, отделившихся от человечества задолго до появления какой-либо культуры в нашем понимании? С которыми, кстати, мы за время «знакомства» только воевали, причем воевали победоносно. А теперь явились к ним на трофейном средстве передвижения, в сопровождении то ли перебежчика, то ли перевербованного соотечественника.