Читать книгу "Версаль. Мечта короля - Элизабет Мэсси"

Массон выпрямился. Он часто моргал. Клодина, стоявшая рядом, смотрела испуганными глазами.

– Пусть все выйдут, – повернувшись к королю, сказал доктор.

Людовик нахмурился.

– Немедленно! – потребовал Массон.

Королю не оставалось иного, как приказать всем уйти. В спальне остались лишь он, Бонтан, Массон и Клодина.

– Как прикажете это понимать? – раздраженно спросил Людовик.

Массон посмотрел на королеву, потом на младенца, прикрытого одеялом. Ком в горле мешал ему говорить.

– Я… Ваше величество… я…

– Говорите же! Или язык перестал вас слушаться?

Клодина приподняла одеяло, загораживая младенца от королевы, которая лежала с закрытыми глазами, дыша ртом. Массон осторожно взял ребенка на руки. Это была девочка.

Ребенок родился… чернокожим.

2

Конец весны – начало лета 1667 г.

Это невозможно. Этого просто не может быть!» Мысли в голове Людовика неслись бешеным потоком. Король склонялся к мысли, что родившийся ребенок – чей-то зловещий розыгрыш. Кошмар! Трюк, достойный самого дьявола!

Но он же собственными глазами видел роды. Нет, ребенок – вовсе не трюк, а ужасающая реальность. Мало того, что королева родила девочку. Ребенок, вышедший из ее чрева, почему-то был черным, как арап.

Заметив, что Мария Терезия приподнимается, желая увидеть ребенка, Бонтан проворно забрал младенца у Массона. Королева что-то пробормотала, всхлипнула и снова упала на подушки.

Бонтан завернул ребенка в полотенце и поспешил покинуть родильную комнату. Он вышел в переднюю, а оттуда – в коридор, где едва не столкнулся с молоденькой горничной. В момент столкновения край полотенца раскрылся, и горничная увидела новорожденную. Девушка вздрогнула и отвела взгляд, но было уже слишком поздно. Ее глаза увидели то, чего не должен был видеть никто. Опустив голову, горничная тут же нырнула в боковой коридор.

Бонтан унес ребенка и занялся поисками кормилицы, которой можно доверять. А в это время дрожащий Массон стоял у постели королевы, глядя то на нее, то на короля, то в пол. Затем он предложил нелепое объяснение, касавшееся цвета кожи новорожденной.

– Ваше величество, я… я полагаю, что вскоре после того, как королева забеременела, карлик Набо… внезапно бросил на ее величество такой взгляд, от которого королевское лоно преисполнилось тьмы.

Людовик едва поборол искушение отвесить эскулапу звонкую пощечину.

– Вот уж не знал, что эта говорящая обезьяна обладает таким проникновенным взглядом.

Больше король ничего не сказал. Он вышел в коридор, где к нему подбежал Кольбер.

– Как ребенок, ваше величество? – торопливо спросил он.

Людовик шел, глядя вперед и не сбавляя шаг.

– Увы… мертворожденный. Устройством похорон уже занялись. Как там наш павильон? Портные на месте?

– Пока еще в пути, ваше величество. Придворные только и говорят об этом павильоне… Ваше величество, примите мои искренние…

Король оттолкнул его и пошел еще быстрее. Шаги Людовика отзывались гулким эхом, похожие на удары разъяренного сердца.

В комнате, куда Фабьен Маршаль зашел через неприметную дверь, он застал свою помощницу Лорену – неулыбчивую женщину с плоским лицом. Она сидела молча, слушая болтовню слепой, неказистой кормилицы, во рту которой осталось всего несколько зубов. Приложив новорожденную к груди, кормилица болтала о разных пустяках. Фабьен присмотрелся к ребенку королевы. Девочка родилась здоровенькой. Ее глазки весело блестели, а ножки молотили воздух.

Фабьен кивнул Лорене. Та забрала ребенка у кормилицы и понесла к двери. Маршаль задержал помощницу, шепнув на ухо:

– Возле родильной комнаты… Словом, ребенка случайно увидела горничная. Зеленоглазая. На подбородке шрам. Я должен знать ее имя.

Беатрису и Софи, неспешно шедших по коридору, остановил Шевалье. Вскинув голову, он заговорил с Беатрисой:

– Вы помните, о чем я говорил вам, когда вы впервые появились при дворе?

Беатриса кивнула:

– Вы сказали, что за любую оказанную вам услугу вы платите с процентами. Однако я до сих пор жду вашей оплаты. Сколько времени прошло с тех пор, как я по вашему настоянию распространяла лживые слухи о вас и вашей светловолосой подружке?

Шевалье лукаво улыбнулся и подал ей конверт.

– У вас, кузина, есть одно качество, которое я ценю превыше остальных. Вы необычайно терпеливы.

С этими словами Шевалье удалился. Беатриса надорвала конверт. Снедаемая любопытством, Софи заглянула через материнское плечо и тоже прочла письмо.

Король имеет удовольствие пригласить вас на приватный показ костюмов из кружев, бархата и прочих тканей работы лучших портных с улицы Сент-Оноре. По завершении состоится большая карусель и банкет.

Беатриса радостно улыбалась. Наконец-то его величество заметил Софи! Ее девочка поднимется на новую ступень, да и она сама – тоже.

Мария Терезия провела языком по пересохшим губам и попыталась сесть в постели. Людовик стоял рядом, скрестив руки, и не делал никаких попыток помочь супруге.

– А у вас совсем бледные щеки, – сказал он, добавив с усмешкой: – В отличие от вашей дочери.

– Где она? – спросила Мария Терезия. – Умоляю, скажите!

Людовик нахмурился. Он прошел к письменному столу королевы, взял острый нож для вскрытия писем и стал вертеть в руках. Бонтан молча наблюдал за королем.

Людовик потрогал кончик лезвия, внимательно приглядываясь к нему.

– Madre de Dios![4]– простонала королева.

– Что бы мы ни делали здесь, отзвуки наших действий разносятся по всему миру, – сказал король. – Думаете, Вильгельм Оранский, узнай он о случившемся, стал бы мешкать? Нет, он сию же минуту двинул бы войска к нашим границам. Почему бы не захватить слабую страну, где король и вся свита – сборище жалких, никчемных людишек, достойных лишь насмешек и презрения? Ваш поступок никак не назовешь достойным жены и королевы. Подстрекательство к бунту, совершенное предательницей, – вот как это называется!

– Вы… вы мой король!

– Я знаю, что ваши действия дорого нам стоили. А вот насколько дорого – этого пока я не знаю.

Королева всплеснула дрожащими руками и начала молиться:

– Dios me ayuda. Dios me perdona![5]

– Когда вам удобно, вы изъясняетесь по-французски, – язвительно заметил ей король. – А когда вам надо что-то утаить, сразу переходите на испанский. Наверное, стосковались по незваным гостям? Захотели вспомнить родину?