Читать книгу "1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов"

И время, кстати, тоже.

Гудериан пишет: «Мы рассчитывали, что наступление начнется 12 января 1945 г.». Правильно рассчитывали. Примечательно, что в германском Генеральном штабе «рассчитывали» буквально в тот же день, когда Сталин диктовал послание Черчиллю с «весьма секретной информацией». За четыре дня до советского наступления командующие группой армий «А» и группой армий «Центр» предложили скрытно оставить оборонительные позиции на западном берегу Вислы и Нарева и отступить на 20 километров, заняв менее растянутые тыловые рубежи, что давало возможность снять с фронта и вывести в оперативный резерв хотя бы несколько дивизий.

9 января начальник Генерального штаба сухопутных сил, вооружившись картами и схемами, отображающими соотношение сил на Восточном фронте, прибыл в Цигенберг для доклада фюреру. Итоговые цифры, выведенные руководителем отдела «Иностранные армии — Восток» генералом Геленом, доказывали, что русские на берлинском направлении обладают 15-кратным превосходством на суше и 20-кратным в воздухе:

«Когда я показал Гитлеру эти разработки, он разразился гневом, назвал их совершенно идиотскими и потребовал, чтобы я отправил составителя этих схем в сумасшедший дом…

Предложения Харпе и Рейнгардта были отклонены. Последовали ожидаемые ядовитые замечания в адрес генералов, которые-де под термином «оперировать» всегда понимают только отход на следующие запасные позиции.

Все усилия создать крупные оперативные резервы на угрожаемых участках сильно растянутого Восточного фронта разбились о бестолковую позицию Гитлера и Йодля. В настроении верховного командования вооруженных сил господствовало необоснованное мнение о том, что наши точные данные о предстоящем крупном наступлении русских могут быть всего лишь крупным блефом. Там вообще охотно верили только в то, чего желали, и закрывали глаза на суровую действительность».

Присутствовавший на совещании рейхсмаршал Геринг авторитетно заявил, что восемь тысяч русских самолетов — просто фанерные макеты. Они совсем не страшные.

Короче, «доклад не удался». Кипя негодованием, генерал Гудериан попросил предоставит ему отпуск или комнату в дурдоме рядом с Геленом и удалился, проклиная в душе «страусовую политику и стратегию самообмана».

Оставалось только ждать, как скоро рухнет «карточный домик» Восточного фронта. Ждать пришлось недолго.

Первыми 12 января перешли в наступление армии И. С. Конева и обеспечивавшие их с юга армии И. Е. Петрова.

На 1-м Украинском фронте в 5.00 после 15-минутного огневого налета в атаку поднялись передовые, они же, как правило, штрафные батальоны, в просторечии именуемые «школами баянистов», и штурмовые инженерно-саперные роты. Ими легко была захвачена первая траншея, но затем войска столкнулись с заграждениями, огнем минометов и артиллерии. В 10.00 маршал приказал провести полноценную артиллерийскую подготовку, а надо сказать, что на сандомирском плацдарме было сосредоточено почти 12 тысяч орудий и минометов. Авиация, ввиду сложных метеорологических условий, в этот день не работала: с неба хлопьями валил густой снег, видимости фактически не было никакой.

Большие пушки, по утверждению Конева, отстрелялись с высочайшей эффективностью: «Взятые в плен в первые часы прорыва командиры немецко-фашистских частей показали, что их солдаты и офицеры потеряли всякое самообладание. Они самовольно (а для немцев это, надо прямо сказать, нехарактерно) покидали свои позиции. Немецкий солдат, как правило — и это правило подтверждалось на протяжении всей войны, — сидел там, где ему приказано, до тех пор, пока не получал разрешение на отход. Но в этот день, 12 января, огонь был столь беспощадным и уничтожающим, что оставшиеся в живых уже не могли совладать с собой».

У генерала B. C. Архипова и того чище: «Окопы и ходы сообщения были завалены трупами фашистов. Это полегла здесь 68-я немецкая пехотная дивизия. Вся, целиком. Со штабами и тыловыми службами».

Правда, у тех, кто непосредственно наблюдал прорыв вражеской обороны, сложилось иное мнение: «На рубеже 2-й и 3-й линий траншей пехоты противника не оказалось, за исключением небольших групп и одиночных стрелков и автоматчиков. С самого рассвета над полем боя висел туман и ограничивал видимость по горизонту до 1,5 км, а в высоту до 400–500 м. Ввиду этого, с НП не было видно ни результатов мощного артиллерийского огня, ни противника, по которому велся этот огонь. На НП командующего 3-й гвардейской танковой армией было мнение, что почти двухчасовая артподготовка велась по пустому месту, откуда противник уже отступил. В дальнейшем показаниями пленных и просмотром некоторых участков, подвергшихся нашей артобработке, такое предположение подтвердилось».

Конкретный пленный из 68-й пехотной дивизии сообщил, что еще «вечером 11.1.45 солдатам был объявлен приказ о том, что сутра 12.1.45 русские перейдут в наступление, поэтому 196-й пехотный полк должен отходить в западном направлении».

Действительно, основные силы немцев, оставив прикрытие, уходили на тыловой рубеж, поэтому спорным является вопрос, чьими трупами были завалены окопы и ходы сообщения. Скорее всего — это фантазия мемуариста вкупе с изысками его литературного обработчика.

Главные силы 1-го Украинского фронта, поддерживаемые двойным огневым валом, начали наступление в 11.50 и в течение двух-трех часов боя с немецкими арьергардами полностью овладели первой и второй траншеями первой полосы обороны: «Пехота 52-й армии встречала сопротивление при своем наступлении только в отдельных опорных пунктах и задерживалась на минированных участках местности».

Для завершения прорыва уже в 14 часов Конев ввел в сражение 4-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии, 31-й и 4-й гвардейский танковые корпуса — более 2000 танков и самоходов. Что возымело желаемое действие. К концу дня войска фронта преодолели первую полосу обороны на 35-километровом участке и вышли ко второй, вклинившись на глубину 15–20 километров. Продвижение основных танковых сил затруднялось только тем, что все дороги и маршруты оказались забиты артиллерией и транспортом общевойсковых армий. По этой причине вечером 12 января наступавший во втором эшелоне 7-й гвардейский танковый корпус еще не достиг переднего края, а тылы армии Рыбалко все еще оставались в исходных районах. Корпуса 4-й танковой армии, вводившиеся в полосе 13-й армии генерал-полковника И. П. Пухова, оставались за боевыми порядками пехоты до утра.

В течение ночи наступавшие вели бои за вторую полосу. К 10 часам 13 января передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса под командованием полковника И. И. Якубовского — 51-я гвардейская танковая бригада, усиленная самоходным артполком, дивизионом «катюш», батальоном автоматчиков и двумя саперными ротами, — вышел в реке Нида в районе Собкув и захватил плацдарм на западном берегу. Пехота перебралась по льду, танки переправились вброд, предварительно разрушив тонкий ледовый панцирь артиллерийскими выстрелами. Почти одновременно севернее приступила к форсированию реки 63-я гвардейская Челябинская танковая бригада из армии Лелюшенко.

На второй день сражения немцы попытались нанести запланированный контрудар по флангам русского клина силами 24-го танкового корпуса генерала Вальтера Неринга. 16-я танковая (145 танков и САУ) и 20-я танко-гренадерская (73 танка) дивизии нацеливались на юг из района Кельце, а 17-я танковая дивизии (156 танков и САУ) — из района Пиньчув на север. Клещи должны были сомкнуться у Лесува. Однако 17-я танковая дивизия к этому времени сама оказалась зажата между флангами двух советских танковых армий и вынуждена была перейти к обороне в районе Хмельника.