Читать книгу "Крылья - Кристина Старк"

– Скорее они означают «завали хлеборезку», – отвечал Феликс.

Я была уверена, что обнаружу эти иероглифы на руке, поэтому мои глаза полезли на лоб, когда их там не оказалось. «Неужели я перепутала руку?» – запаниковала я и схватилась за другую. Но и эта рука была чиста. Ни намека на то, что когда-то здесь был целый ряд черных закорючек.

Одновременно с этим еще две вещи поразили меня: его предплечья были широкими и твердыми, словно все время с момента пропажи Феликс безвылазно проторчал в спортзале и ел анаболики горстями. И второе: он не сопротивлялся моим попыткам отыскать улики на его руках. Он протянул мне обе руки, пока я нервно разглядывала их со всех сторон. Он не боялся, что я могу что-то найти.

Я выпустила его ладони и трясущимися руками начала расстегивать его рубашку. Было плевать, как это выглядит со стороны и что он может подумать. «Два шрама от падения с мотоцикла, два шрама…» – бубнила я про себя. Но их тоже не было! Я нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти местоположение каких-нибудь других «особых примет»: родинок или рубцов, разглядывала его лицо, руки, шею. Но никаких отметин на его теле не оказалось. Никаких! Он был спокоен и снисходительно позволял мне разглядывать его, словно я была ручной мартышкой или какой-нибудь недалекой туземкой, которая впервые увидела его, белого человека, и желала убедиться, что он так же реален, как и она сама..

– Этого не может быть, – прошептала я. – Это какой-то трюк. Ты словно пытаешься убедить меня в том, что я сумасшедшая? Что я не в состоянии идентифицировать голос и внешность человека, с которым несколько лет прожила в одном доме?!

– Скорее да, чем нет, это очевидно, – терпеливо ответил он. Как будто разговаривал с упрямым ребенком, пытающимся доказать какую-то откровенную глупость. – У меня нет оснований воспринимать всерьез особу, которая полчаса назад прыгнула под колеса моей машины и в дополнение ко всему этому неслабо ударилась головой об асфальт.

– Не может быть, – повторила я, пропустив его колкости мимо ушей.

Меня вдруг посетила мысль о двойниках, о потерянных братьях-близнецах и прочих маловероятных розыгрышах судьбы. Человек, сидящий передо мной, несмотря на потрясающее внешнее сходство, и впрямь был мало похож на Феликса. Феликс был глуп, груб, болтлив и бестактен, а этот… Каждое слово – как кусок свинца, взгляд вызывает желание спрятаться, а эта молниеносная реакция… Я все еще помнила, как отлетела от машины на три метра, получив неслабый тычок в спину. А что если я и в самом деле обозналась? В последнее время у меня было предостаточно поводов считать себя сумасшедшей, не так ли?

Моя уверенность в том, что это Феликс, стала таять. И на этот раз мне не удалось сдержаться: я уронила голову, глотая слезы. «О, Господи, дай мне сил взять себя в руки и выйти из машины этого лже-Феликса с как можно более спокойным лицом…» – взмолилась я, и тут Феликс снова заговорил.

– Мне жаль, – сказал он и привлек меня к себе! Белый человек сочувствующе обнимал жалкую рыдающую туземку, оплакивающую какое-то только ей понятное горе. Великодушный незнакомец успокаивал странную девчонку, совершенно случайно оказавшуюся в его машине.

Я притихла от неожиданности, уткнувшись лбом в его плечо.

Нет, это не Феликс. Тому не были знакомы ни жалость, ни сопереживание. Он никогда не проявлял никаких эмоций в отношении близких. Выказать сожаление, ободрить – такие функции не были прописаны в его внутренней «программе». Криво усмехнуться, скорчить лицо грустного клоуна – вот, пожалуй, и все, на что он был способен. А этот «новый» Феликс – утешал меня!

Во мне всколыхнулись странные противоречивые чувства, как… как в тот день, когда мое отвращение к Феликсу ненадолго поугасло.

Он тогда лежал пластом после очередного ночного приключения: нарвался на драку в каком-то клубе, приполз домой еле живой. Как же я его жалела… я сидела и ревела над ним, обнимая его за перебинтованную шею и голову. Ему тогда сломали нос и основательно раскроили кожу на голове, до самой кости, от середины затылка до уха…

Боже праведный!

И тут мои глаза широко раскрылись. Шрам на затылке! Я совсем-совсем-совсем забыла о нем! А что если… Раз сходить с ума – то сходить до конца. «Пугать людей – так пугать!» – решительно добавил мой внутренний циник.

Я крепче прижалась к этому почти-Феликсу, обняла за шею правой рукой (он заметно напрягся), а левую – запустила в его волосы.

Сердце ударилось о ребра, головная боль утроила силу. Под моими пальцами, надежно укрытый от посторонних глаз темными прядями, в том самом месте, где я и ожидала его найти, – выгнулся серп длинного выпуклого шрама.

Он дернулся, он отпрянул, он резко схватил меня за запястье, выдергивая мои пальцы из своих волос, пытаясь стряхнуть с себя мои назойливые руки.

– Ты солгал! Ты солгал мне! Лжец, ублюдок, сукин сын! – зашипела я, выдирая свои запястья из его сжатых пальцев и страшно сожалея о своем хрупком телосложении. – Ты не человек, Феликс! В тебе нет ничего человеческого! Если слезы матери, оплакивающей тебя, заботят тебя не больше, чем капли грязи, брызгающие на ботинки!

Я выкрикивала ругательства и так громко, что закладывало уши. А потом перед глазами заплясали разноцветные мухи. «Боже, только не сейчас, только не сейчас! – взмолилась я. – Он должен узнать, как сильно я его ненавижу!» я собрала остатки покидающих меня сил и выбросила вперед руку, сжатую в кулак.

Честно говоря, мне не приходилось драться, но однажды Алька затащила меня на двухмесячные курсы по самообороне, где тщедушные барышни учились раздавать апперкоты под руководством отставного десантника. Дай бог ему здоровья, ибо Феликс не успел отклониться! Удар оказался воплощением моих самых смелых ожиданий: точное попадание в переносицу и такой силы, что его голова откинулась назад. Мои пальцы обожгла резкая боль, и я начала стремительно проваливаться в темноту. «Если твой нос когда-нибудь бил сломан, Почти-Феликс (а он был сломан!), то сейчас тебе придется несладко…» Я еще ни разу не теряла сознания с более восхитительной мыслью.

* * *

Я сидела на корточках, подпирая спиной растущее у обочины дерево. В теле Иды. Алька хлопала по карманам в поисках сигарет.

– Да, я тоже думаю, надо все рассказать ее родителям. Лика сама не своя. Просто какая-то ходячая катастрофа, – буркнула Алька.

– Нет-нет-нет! Не вздумай!

«Предательница!»

– Две минуты назад ты сама предложила мне эту идею!

«Две предательницы!»

– Она никогда нас не простит, вот увидишь! – рявкнула я.

– Кто? Вернер не простит? Да она как Иисус в юбке – простит, потом догонит и еще раз простит.

Я не смогла сдержать смешок.

– Ты ее плохо знаешь. Она – темная лошадка, – пафосно сказала я.

Алька подкурила сигарету и нервно затянулась.