Читать книгу "Сыщица начала века - Елена Арсеньева"

За дверью послышался громкий разочарованный вздох иудаляющиеся шаги. Итак, Людочка стояла в своей прихожей и подслушивала.Наверняка обдумывала, как взять свои слова обратно. А теперь поняла, что этовряд ли удастся.

– Другие люди? – насторожился «колоритныйперсонаж». – Кто такие?

– Муж с женой, – охотно сообщила МарьяНиколаевна. – Лопухины. В 98-м аккурат и разошлись: она от него ушла, авсе, что вместе нажили, ему оставила.

– Ах, какая женщина! – пробормотал Костямечтательно. – Мне б такую!

– А тут дефолт устроили. Помните, сколько народу тогдаразорилось… Наши сыновья тоже потом на пустом месте начинали, всеснова-здорово, так и не очухались. Ну и этот Лопухин очень сильно переживал.Угодил с инфарктом в больницу, да и не вышел оттуда. Я тогда дивилась: ну что жтак убиваться-то? А может быть, его еще и ограбили? Ведь все аккурат в августеи грянуло! Одной рукой его этот Крендель обобрал, другой – Ельцин с Чужанинымда с Чупа-чупсом. Главное дело, что за напасть на Нижегородчину?! Чужанин – нашбывший губернатор, Чупа-чупс тоже отсюда на верхи выполз, да сюда же ивернулся, дожирать то, что еще не пожрал! Вот червяк на ножках, а?!

Алена нетерпеливо покачала головой. Если бабульки заведутсянасчет неправедных властей – это пиши пропало. Что характерно, Алена готовабыла согласиться с Марьей Николаевной по всем позициям. Она тоже усматриваланекий жутковатый знак судьбы в том, что виновники обрушившегося в 1998 году наРоссию кризиса оба явились из Нижнего. Этакие «Минин и Пожарский» – только сознаком минус. Нет, с десятью минусами! У Алены, как и у многих, был к господамЧужанину и Чупа-чупсу свой личный счет. Вернее, его полная и окончательнаяликвидация. Супруги Ярушкины после того рокового августа перестали быть людьмипреуспевающими! Но, по легкости и легкомыслию своей натуры, Алена не любилаоглядываться на прошлое – тем паче на грустное прошлое. Она вообще предпочиталане вспоминать и не размышлять о печальном, а потому хотела закончить этотразговор как можно скорее.

И тут в кармане Светиной куртки запел мобильник. Звонил измашины шофер Пак. Поступил вызов: мужчина бросился с балкона, видимо, попыткасуицида, реанимация с доктором Денисовым на другом вызове, надо срочно ехатьлинейной бригаде.

Кое-как простились с Марьей Николаевной и оперативником,побежали вниз. Уже забираясь в салон, Алена вспомнила, что так и непознакомилась с «колоритным персонажем», не знает, где его теперь искать.

Ну, стало быть, судьба такая. Вернее, не судьба!

Из дневника Елизаветы Ковалевской. Нижний Новгород, 1904 год, август

Не раз подмечала, что люди из народа порою бываютпроницательней нас, так называемой интеллигенции. А уж образности и точности ихвыражений можно только дивиться. У моего покойного отца служил некоторое времялакеем малый по имени Николай. По выучке это был слуга старого закала,перебывавший во многих семьях, а по повадкам… Он был маленького роста, имелпушистые усы, не особенно казист с виду, что не мешало ему пользоватьсяголовокружительным успехом у всех горничных, портних, белошвеек, нянек и т.п.из близлежащих домов. У него имелась гитара, украшенная бантом, и иногда онмеланхолически перебирал струны. Нас-то, господ, он стеснялся, однако для«барышень» своих частенько пел, и это делало их необычайно мягкими иподатливыми. Николай считался среди всех лакеев нашего дома записным сердцеедоми, само собой разумеется, знатоком женщин. Я была еще девочкой в ту пору, ноочень хорошо помню, что с прислугой Николай любил высказаться насчет слабости«дамского нутра».

Неудивительно, что я, дочь судебного следователя,воспитываемая им, вместо так и не родившегося сына, совершенно в спартанскойобстановке, всегда хотела быть только работником юстиции. Отец мой менянепоколебимо поддерживал. Хоть встречала я немало скептиков, да и поступление вуниверситет далось мне нелегко из-за массы расхожих предрассудков, однакоименно Николай навеки поселил во мне глубинную, потаенную, тщательно скрываемуюнеуверенность в своих силах. Всего лишь два или три раза мне пришлось слышать вдетстве эти на редкость циничные и пренебрежительные слова по поводу женского«нутра» и его слабости, однако рассуждения сии навеки запали в мою память.Николай выражался не просто в том смысле, что курица не птица, прапорщик – неофицер, а баба – вовсе даже не человек. Николай проповедовал – серьезно иубежденно! – что господь бог нарочно наложил на женский ум (разумеется,более слабый и несовершенный, нежели ум мужской!) некий запрет, нарушатькоторый не только грешно, но и опасно. Да и слабость «дамского нутра» содеянаТворцом в целях сбережения рода человеческого – дабы женщины, жены, матери неоскоромились вседозволенностью, которой неустанно искушает их враг родачеловеческого.

Ну и разное прочее в этом же роде проповедовал многоумныйНиколай, однако слова о слабости «дамского нутра» я всегда трактовалабуквально. Что и говорить, я посматривала свысока на многих своих сестер пополу. К примеру, ни одну из моих подруг по гимназии или кузин невозможновообразить в анатомическом театре в качестве досужей посетительницы изрительницы. Я же всегда гордилась крепостью своих нервов. Однако крепки ониоказались лишь до поры до времени, выяснилось, что жизнь еще не подвергала меняпо-настоящему серьезному испытанию. То, что привелось мне увидеть в тамбуре пятоговагона пассажирско-товарного поезда, поразило меня настолько, что потребовалосьвсе мое мужество и все молитвы, которые только могла в это мгновение вспомнить,я обратила к господу нашему, дабы не попустил моего вселенского позора передехидным и зловредным Смольниковым, дал силы и стойкость перенести этоиспытание.

Господь отозвался на мои молитвы, избавил меня как отобморока, так и помог справиться с позывами неукротимой рвоты, вдругохватившими меня. Однако прошло немалое время, пока я хотя бы немного свыкласьс отвратительными картинами, то и дело всплывающими в памяти. Вот только теперьсмогла буквально за шкирку подтащить себя к письменному столу и взяться задневник, который я обещала покойному отцу вести чуть не ежедневно.

Тем паче что за два пропущенных дня произошло немалособытий.

Происшествие первое – стала известна личность женщины, чьетело было найдено в сундуке на волжской отмели.