Читать книгу "31 августа - Лоранс Коссе"

— Тебя еще не тошнит от этой истории? — не выдержала Лу. — Она у всех уже в печенках сидит. И знаешь, я, как и Анжела, не могу сказать, что меня все это страшно волнует.

Нет, Мари-Ho еще не насытилась. Она уже освободила себе субботнее утро. Ничто на свете не помешает ей смотреть по телевизору похороны леди Ди.

— Как я буду плакать! — заранее предвкушала она. — А ты, что ты будешь делать в субботу утром?

— Понятия не имею, — ответила Лу, невольно вздрагивая при мысли, что больше не властна распоряжаться собой.

Где она будет через три дня? В четырех стенах? За границей? Увенчаются ли успехом поиски полицейских? Узнает ли весь мир о том, что девушка двадцати пяти лет по имени Луиза Ориган была за рулем белого "фиата", ставшего роковым для принцессы Уэльской, и не может объяснить, почему она уехала с места аварии?

* * *

Но в субботу, шестого сентября, в десять часов утра, как и Мари-Ho, как и миллионы людей по всему миру, Лу следила за трансляцией похорон принцессы. Девушка, непричастная к аварии, смотрела бы, сказала она себе, вот я и смотрю.

Ощущение нереальности доходило до дурноты. Она не могла поверить, что эта обожаемая, боготворимая всеми женщина, чьи останки медленно везли на лафете перед несметной толпой англичан с красными от слез глазами, неделю назад лихо и, может быть, весело пронеслась в своем "мерседесе" на волоске от ее "фиата", в тридцати сантиметрах от нее, Лу, — в ушах до сих пор отдавался, стоило ей только про это подумать, чудовищный скрежет кузова об кузов.

Телохранитель пока не мог ни говорить, ни писать. Результаты исследований специальной лаборатории задерживались. Лу сходила с ума, ожидая каждую минуту, что висящий на ниточке меч упадет на ее голову. Это не жизнь — то, как я живу эти дни. На вид все осталось по-прежнему, я все так же хожу на работу, но на самом деле я прячусь. Я отвечаю, когда со мной заговаривают, шучу с посетителями, а по-настоящему — либо молчу, либо вру. Все изменилось. Я боюсь, до смерти боюсь — долго я не выдержу.

Хлопнула входная дверь. С порога их маленькой гостиной Ивон увидел Лу, сидевшую перед телевизором. Он постоял несколько секунд, слушая скорбный комментарий. В руках он держал дыни, несколько бутылок сока, круглый хлеб. Он отнес покупки, вернулся в гостиную и, по-прежнему стоя за спиной Лу, спросил:

— Ты можешь объяснить мне, зачем ты это смотришь?

Лу не вставая выключила звук, откинула голову на спинку кресла и с притворной яростью произнесла:

— Не думаешь ли ты, что я впервые решилась с кем-то вместе жить, для того чтобы мне указывали, что мне делать в тот или иной час, что хорошо для меня, а что нет, какие передачи мне подходят по возрасту, а на какие не стоит тратить время? Мне уже не шесть лет.

— Не сердись, Луиза, — сказал Ивон.

— И не называй меня Луизой, — взорвалась Лу. — Пока я не встретила тебя, мне почти удалось забыть это имя.

— Слушай, ты заметила, как здорово на улице? — совсем другим тоном спросил Ивон. — В ближайшие дни тоже будет тепло. Я не брал отпуск этим летом…

— Напомню тебе, что и я отодвинула свой отпуск, чтобы разделить твою участь, — заметила Лу.

— Мне не хочется сидеть дома, — продолжил Ивон. — Предлагаю небольшую вылазку на побережье Нормандии. Ты работаешь сегодня вечером?

Лу поднялась. Уткнулась лицом в плечо Ивона:

— Это именно то, что я хотела услышать. Плевать мне на эти похороны, я свободна до понедельника. Я работала в прошлую субботу, теперь очередь Мари-Но. Куда ты меня повезешь?

Ивон вынул из бумажника крошечный обрывок газеты: в Ле-Трепоре продается "Гелиум 765". "Пятерка" — настоящее чудо, она не устаревает, но глубина в Ле-Мюро или в озере Муассон-Лабакур с морем не сравнится. Когда-нибудь Ивон купит себе маленькую килевую яхту, ему хотелось посмотреть ближайшие к Парижу порты.

Мотоцикл оказал на Лу просто волшебное действие. Меня это успокаивает, сказала она себе, прижавшись щекой к кожаному плечу Ивона, странно, ведь это такая опасная штука, и от нее столько шума. Но чувствуешь себя куда спокойнее, чем в тишине, в уютном кресле.

Они остались на ночь в Велетте, в маленькой старой гостинице на берегу. Их комната выходила на море, Лу открыла окно. На обед они ели мидии в местном кафе. Вернувшись в полночь в гостиницу, они не стали включать свет. Все и так было видно, а обои только выиграли оттого, что рисунок на них стал почти неразличим.

— Знаешь, — чуть позже сказала Лу, — я люблю быть с тобой в непривычной обстановке. Вне обыденности, вне повседневной рутины.

— С чего это ты вдруг стала такой правильной, — полушепотом ответил Ивон, уже засыпая.

— Мы совершили ошибку, когда решили жить вместе, — настаивала Лу.

— Я не согласен, — с трудом выговорил Ивон. — Я… совершенно… не… согласен, — повторил он еще раз, все медленнее и медленнее, прежде чем окончательно погрузиться в сон.

В воскресенье тоже была хорошая погода, хотя и не такая ясная, как накануне. Небо словно терзалось сомнениями, но море сверкало и танцевало. У Лу несколько раз сводило живот. Я хотела бы не возвращаться домой. Уехать, уехать далеко, и не только для того, чтобы скрыться от преследования, нет, это была давняя мечта — стать другой, начать все сначала.

— Я не хочу возвращаться домой, — прошептала она Ивону на ухо, когда они стояли на светофоре, уже по дороге в Париж.

— И куда бы ты поехала? — резко сказал Ивон. — Ты можешь мне объяснить? Что бы ты делала?

За всю оставшуюся дорогу Лу не проронила больше ни слова.

Вечером, в своей квартире, опьянев от долгих километров дороги и чувствуя, что глаза ее настолько полны пыли, что она, кажется, уже никогда не сможет их закрыть, Лу приняла ванну, вымыла голову. Фена не было на обычном месте, она поискала его несколько секунд и вспомнила, что убрала его в сумку, приготовленную для побега.

Словно что-то щелкнуло, ее опять охватила тоска, а вместе с тоской — страх, что она сделала именно то, чего не следовало делать, что она оставила за собой следы, белые камушки на дороге.

Ивон приготовил запеканку из макарон.

— А что, если нам переехать? — внезапно спросила Лу. — Такие, как ты, должны жить у моря, ты же бредишь кораблями.

— Да что с тобой? — спросил Ивон, протянув через стол свою ладонь, чтобы коснуться ее руки.

— Ничего, — сказала Лу и убрала свою руку.

* * *

В понедельник она с огромным трудом заставила себя поехать в Париж. Был ясный погожий день, а перед глазами у нее колыхалось лунного цвета море. Как бы ей хотелось жить другой жизнью, заниматься разведением устриц или варить соль; никуда не ездить — разве что катить на велосипеде по проселочным дорогам и узким горным тропинкам. Никаких тебе полицейских, радаров, фотографов, никаких газет.