Читать книгу "Чушь собачья - Светлана Алешина"

– Про собаку ничего не знаю, – хмуро ответил Полянский. – А ключ… Порошков в письме распорядился, чтобы Гаврилов обратился за ключом к некоему Тимохе. Сейчас мы пытаемся установить координаты этого Тимохи, отправили запрос в Алжир. Но на это потребуется время.

– Зато на то, чтобы засадить в кутузку известного артиста, никакого времени не надо! – подхватила я. – И легко, и красиво, и можно перед начальством отчитаться, верно? – Наверное, не следовало этого говорить, но я уже завелась.

Неожиданно для меня Полянский не стал возмущаться. Он только нервно оглянулся на своих подчиненных и сказал с упреком:

– Ольга Юрьевна, согласитесь, я вообще не обязан посвящать вас в свои планы, и вообще вам здесь, по большому счету, нечего делать. Тем более никаких оснований у вас нет делать мне подобные заявления. Но просто из симпатии к вам… Совершено неофициально, по-дружески, прошу вас обратить внимание вот на что. Актер Токмаков находился в конфликте с Гавриловым? Находился! Накануне убийства была между ними ссора? Была! Угрожал Токмаков расправиться с Гавриловым? Угрожал – это подтверждено многочисленными свидетелями. Мог я проигнорировать эти факты? Ясно – не мог! Поэтому прошу вас не мешать мне работать. Мы во всем разберемся.

Но я вовсе не собиралась мешать ему работать. Я только собиралась помешать ему сделать роковую ошибку. А сердце подсказывало мне, что он совершит ее неминуемо. Но разговор наш, к сожалению, не мог быть продолжен. Со стороны дороги уже шла новая группа людей, среди них находилась взволнованная Любовь Георгиевна.

Полянский сделал нетерпеливый жест и пошел ей навстречу.

– Юрий Палыч! Один только вопрос, – окликнула я его. – Объясните мне, кто обнаружил труп.

– Вы опять за свое! – с досадой бросил Полянский. – Я же вас просил!

Не говоря более ничего, он зашагал прочь. Кажется, я разочаровала его окончательно. Можно было сказать, что мои отношения со следствием зашли в тупик. Поэтому я не стала больше лезть на рожон и, пока на даче Токмаковых шел обыск, скромно скрылась в тени окрестных садов. Я не торопилась – у меня было предчувствие, что Софья Андреевна обязательно посвятит меня в результаты этой акции.

Обыск продолжался около часа. Потом его участники начали появляться на дорожке. Официальные лица выглядели деловитыми и невозмутимыми. Понятые показались мне несколько растерянными. На Токмаковой вообще лица не было. Из этого я заключила, что обыск преподнес какой-то новый сюрприз.

Любовь Георгиевну увели, и через некоторое время из-за деревьев донесся шум отъезжающих автомобилей. Отставной полковник побрел к себе на дачу, и тогда я окликнула Софью Андреевну.

Увидев меня, она страшно обрадовалась и, наклонив голову, украшенную панамой, поспешила мне навстречу. Подойдя ближе, она взволнованно схватила меня за руку и трагически прошептала:

– Ну что, милая, вы уже слышали, какой ужас у нас здесь творится?! Кто бы мог подумать? Бедный Валерий Сергеевич! И знаете, что я вам скажу, – это все водка виновата!

– Водка? – удивилась я.

– Только она! – убежденно заявила Софья Андреевна. – Ведь он, бедолага, был в тот вечер такой пьяный! Совершенно себя не контролировал! В таком состоянии человек на все способен.

– Так вы тоже думаете, что убил Токмаков? – спросила я.

Софья Андреевна подозрительно оглянулась, потом приблизилась ко мне вплотную и опять зашептала:

– Честно вам скажу, до последней минуты я сомневалась! Но вы представляете, что сейчас нашли у Валерия Сергевича на даче? Огромный нож! – В ее округлившихся глазах плескался ужас. – Острый, как бритва, – и на нем засохшая кровь! Лежал на клумбе… Любовь Георгиевна, бедняжка, лишилась чувств, а главный милиционер сказал: «Та-а-к!» Они спрятали этот нож в прозрачный мешок. Мы с Тимофеем Ивановичем подписали бумаги, какие нужно. Кто бы мог подумать, я вас спрашиваю?

– Действительно, кто? – отозвалась я. – Но что, собственно, думать? Вы видели, как Токмаков орудовал этим ножом в тот роковой вечер?

– Никто не видел, милая, никто! – горячо заговорила Софья Андреевна. – В том-то все и дело. Почему все и удивились. Вечером-то эти двое ругались – это все слышали. А потом все разошлись по дачам, и до самого утра было тихо.

– Совсем-совсем тихо? – уточнила я.

– Ну, я-то вообще ничего такого не слышала, – неуверенно сказала Софья Андреевна. – Лисицын Федор Ильич вроде слышал, как залаяла собака ночью, но сразу перестала. Он и значения не придал, а утром глянул через забор – собака в траве лежит, мертвая. Федору Ильичу любопытно стало, он решил поглядеть, не случилось ли чего. Перелез через забор – у него дача рядом…

– Постойте! – сказала я. – Так это Лисицын труп обнаружил? Он сейчас здесь?

– Здесь, милая! – вздохнула Софья Андреевна. – Страшно, конечно, после всего этого, но нам, пенсионерам, куда деваться? Дачу не бросишь – самый сезон!

– Софья Андреевна! – решительно сказала я. – Проводите меня к Лисицыну. Мне обязательно нужно побеседовать с этим человеком!

Глава 5

Лисицын оказался благообразным, совершенно седым, но еще весьма бодрым человеком лет шестидесяти пяти. Когда мы с Софьей Андреевной зашли в калитку, он возился в сарае, служившем ему, по-видимому, мастерской. Оттуда доносился звон металла и скрежет напильника. На зов Софьи Андреевны он откликнулся сразу и вышел из сарая с двуручной пилой в руках, щурясь от яркого солнца.

– Добрый день, Федор Ильич! – затараторила моя спутница. – Все в трудах и заботах? А мы вот вам мешать пришли. Не прогоните?

– Добрый день! – приветливо сказал хозяин, отставляя пилу в сторону и направляясь к нам. – Что ж вы такое говорите? Как можно прогнать таких очаровательных женщин? Не только не прогоню, а даже угощу! У меня осталось немного прошлогоднего вина.

Несмотря на возраст, он выглядел легким в движениях, а под распахнутой голубой рубахой были видны жесткие бугры мышц, обтянутые загорелой кожей. На лице, покрытом крупными морщинами, сохранялось постоянное доброжелательное выражение.

Софья Андреевна представила меня, и Федор Ильич тут же радостно объявил:

– А я ведь вашу газету читал! Нет, в самом деле, читал! Как сейчас помню, жуть какая-то – мальчику отрезали голову… или наоборот, что ли?

Софья Андреевна ахнула и с ужасом посмотрела на него.

Мне никакой мальчик на память не приходил, но на всякий случай я улыбнулась Федору Ильичу ободряюще. Он удовлетворенно покивал головой и повел нас к себе на веранду.

Там он усадил нас за стол и, не слушая никаких возражений, отправился за вином. Вернулся он быстро с двумя чистыми стаканами и трехлитровой банкой, в которой плескался прозрачный рубиновый огонь.

– Это из малины, – строго объявил Федор Ильич, разливая огонь по стаканам. – Урожай прошлого года. Прошу продегустировать!