Читать книгу "Маленький мудрец - Борис Штейн"

– Ты не думай, я деньги привез. Здесь хватит надолго. Бери вот.

– Спасибо, – сказала Тиина, и по еле уловимым звукам я понял, что она сделала книксен. Потом раздался такой звук: на стол шлепнулся конверт.

Карл ушел, минут через десять ушла и Тиина, кажется, предварительно опустошив конверт. Я услышал поворот ключа в замке. В голове пронеслось: «Круто ты попал».

Я вылез из-под кровати и осмотрелся. Кейс с монограммой безмятежно стоял на прежнем месте. На столе действительно валялся пустой конверт. Видимо, благоразумная Тина рассовала деньги по карманам. Но дело было не в этом. Дело было в том, что на фирменном конверте нагло торчали те же самые буквы: СВС. Прихватив конверт, я забрался на подоконник и распахнул окно. Убедившись, что никто меня не видит, легко спрыгнул на мягкий газон.

Надо отдать должное Юку: он примчался в пансионат сразу после моего звонка. Карл оказался на месте, и Юку скрылся с ним в его комнате. Мне предложено было подождать. Находясь во дворе, я видел, как Юку запирает изнутри распахнутое мною окно. Сдерживая волнение, я расположился на скамейке с томиком Пушкина в руках. Один том из собрания я всегда вожу с собой. Пушкин успокаивает меня, утешает и помогает сосредоточиться.

А счастье было так возможно,

Так близко! Но судьба моя…

Но мне недолго пришлось качаться на волнах онегинской строки. Не прошло и пятнадцати минут, как надо мной навис капитан Юку Тамм. Он кинул на мою раскрытую книгу визитную карточку: «Карл Пихкоя, менеджер. Центральный баскетбольный клуб Стокгольма». Дальше – телефон, факс, мобильный телефон. Центральный баскетбольный клуб. По-английски – Central Basketball Club. Сокращенно – СВС.

Тут уж Юку вволю покрутил, глядя на меня, пальцем у виска.

Сел в машину и уехал.

Будни отставного лейтенанта

Мой маленький рост имеет свои преимущества в условиях «сидячего» вагона. Если кресло рядом пустует, я могу спать, как на диване, даже не сворачиваясь калачиком. Но я все равно сворачиваюсь: мне так уютней, мне так спокойней, мне так лучше думается. Так я и лежал, уткнувшись носом в спинку кресла в сидячем поезде Таллинн – Москва, чувствительно сэкономив на билете. Никому из пассажиров, наверное, и в голову не могло прийти, что они наблюдают не просто лилипута, угревшегося в креслах, а новоиспеченного детектива-одиночку, у которого нет ничего: ни знаний, ни полномочий, ни опыта, ни даже нормального человеческого обличия. Есть только одно невероятное желание: найти убийцу парня по имени Денис Васильев. Фамилию убитого я узнал в больничке от Миронова. Юку же не сказал мне ничего. Даже не разрешил, дубина, повидаться с Евгением. Я хотел расспросить подробней о том случае с убийством кавказца, расспросить об уволенном милиционере. Но Юку сказал, что, пока идет следствие, свидания не положены. Он и Еву не пустил к Евгению, не разрешил передачу, не взял письма для узника, согласился только передать привет.

– И скажите, что я его люблю!

Юку нехотя согласился и на это.

Ева пожила еще два дня в пансионате, да и улетела в свой Ереван. Не стала дожидаться, пока справедливость восторжествует и Евгения освободят. Ее провожал Жак, между прочим. До аэропорта Луйгесааре. Но что на острове за расстояния! До аэропорта от центра города минут двадцать идти полноценному человеку. А на такси – вообще всего ничего. Так что он вернулся не слишком поздно. А на другой день уехал я. Меня тоже провожали, вы не думайте. Кто? Тетя Маале, конечно. А еще – рыжий швед, он же – эстонец Карл. Они довезли меня до автостанции и посадили в автобус. А уж на паром вслед за автобусом не поехали. Швед-эстонец все старался меня развеселить, уверяя, что он и есть тот самый Карл, которого русские разбили под Полтавой. Я вежливо смеялся.

Вагон мягко покачивало на первоклассных рессорах.

Народ спал в неудобных позах, согнувшись в три погибели. Только мне одному было удобно на своем импровизированном диванчике, и, может быть, только мне одному решительно не спалось.

Итак, мне предстояло очередное превращение. Надо признаться, что судьба злоупотребляла в отношении меня метаморфозами. Сначала я был обыкновенным мальчиком, таким же, как все дети. Десяти лет от роду я перестал расти и превратился в лилипута. Поняв, что отстаю от одноклассников в физическом развитии, я решил компенсировать физическое развитие умственным. Это было нелегким делом: я сильно уставал от занятий. Помог мне наш участковый врач. Он разработал для меня комплекс физических упражнений, я ими увлекся не меньше, чем учебой. Одним словом, я превратился в первого ученика и в маленького гимнаста, даже выступал на соревнованиях и получил первый юношеский разряд. Потом я превратился в эстрадного артиста, а потом – и в циркового. Это произошло еще до окончания школы, так что выпускной класс я осиливал заочно. Аттестат, однако, получил вполне приличный – без троек. Потом я превратился в сироту. Сначала умерла мама – от туберкулеза. А вскоре утонул на зимней рыбалке отец. Через некоторое время я превратился в мужа. Лика работала эквилибристом на проволоке. Ее рост остановился чуть позже, чем мой, – лет в тринадцать, когда девочка начинает превращаться в женщину, и лифчик был непременной частью ее белья. Я уже работал собственные номера, потом освоил клоунаду. Нам было хорошо друг с другом: нежно и весело. Лика была смешливая, а я умел смешить. А потом я превратился во вдовца. Это превращение надломило меня. Смешить публику я уже не мог. Зарубежные гастроли без Лики не радовали, наоборот, угнетали. И я превратился в составителя и редактора сканвордов. Это превращение дало мне пищу для ума, заработок и хорошего товарища, вернее сказать, верного и единственного друга. Друга, который на моих глазах стремительно влюбился и столь же стремительно попал в беду. И я превратился в сыщика. Не многовато ли для одного лилипута? Однако сколько выпало, столько выпало. Как сказал Александр Фадеев в забытом теперь романе «Разгром», «надо было жить и исполнять свои обязанности». Так что будем жить и исполнять.

Утром я выйду из вагона, огромный город не заметит вступления на его перрон маленького человека, которому в этом гигантском муравейнике необходимо отыскать единственного муравья. Эк, потянуло меня на высокий стиль! Но это неплохо, неплохо. Мозги не дремлют, разминаются для работы. А им уж придется потрудиться. Кроме них не на что и надеяться. Ну что там у нас? Мифический милиционер, ставший развозчиком рыбы. Где я его найду? На Царицынском рынке. На Царицынском рынке? Это что, приставать к каждому водителю «Газели»? Самому, без посредников? Дергая за штанину? Анекдот. Да и когда это было-то? Когда Евгений его видел? Два года назад? С тех пор он мог поменять машину, поменять работу, вернуться в милицию, а рынок мог с тех пор десять раз сменить хозяев и арендаторов.

Не густо пока. Не густо. Прежде всего, нужно найти помощника хотя бы для связи с внешним миром. Вот на этом и сосредоточимся. Я перебрал всех своих московских знакомых. Никто из них не подлежал втягиванию в мои дела. Мозги устали, я уснул.

Я проспал до Нарвы, разбудили меня таможенники. На них была аккуратная форма, почему-то это, прежде всего, зафиксировало сознание. Меня почти не проверяли, спросили, на каком языке я говорю. Я ответил: «На любом, на каком вам больше нравится» – сначала по-русски, потом – то же самое – по-эстонски. В общем, пошутили, поулыбались и пошли дальше в своей аккуратной таможенной форме. В форме! Чем-то меня задело это обстоятельство… Казалось бы – чем же: форма и форма. Ясно, что таможня не шастает в пиджаках! Однако что-то зашевелилось в башке, какие-то ассоциации. Проехали Нарву. Проехали Ивангород. Российская таможня тоже не особенно докучала. Я свернулся калачиком на своем сиденье. «При чем тут таможенная форма?» – спрашивал я себя. И сам себе отвечал: «Ну не знаю!» И уснул. И вот ведь как: спать – спал, а мозги, видно, крутились по инерции, потому что как выкрутили ответ, так я и встрепенулся, словно воробей. Открыл глаза, сна как не бывало. Да Петр же Сергеич, майор милиции – вот кто мне поможет! Во всяком случае, сможет помочь, если захочет. Он живет со мной в одном подъезде, при встрече мы тепло обмениваемся приветствиями. Когда-то я дарил ему контрамарки на свои представления. Итак, Петр Сергеевич. Тут уж я уснул крепко и проспал до самой Москвы.