Читать книгу "Публичные признания женщины средних лет в возрасте 55 и 3/4 лет - Сью Таунсенд"

В конце двадцатого века королем быть трудно. Публика-то теперь куда образованнее. Дети приходят в мир с врожденным умением программировать видео, чтобы записывать мультики.

Настало время прикинуть недостатки королевской должности.

Путешествия. У трапа самолета тебя встречает народ далеко не первой молодости, в костюмах с иголочки, взмокший от знакомства с тобой. Ты жмешь каждому руку, на ощупь схожую со снулой рыбой. Все нервничают, потому что ты король.

Встречи со знаменитостями. Выдающиеся люди, как правило, зануды. Беседы ведут исключительно о себе и постоянно перебивают, стоит тебе перевести разговор на свою особу. Эти согласились с тобой встретиться только потому, что ты король.

Твоя биография. Поскольку твой биограф происходит из древней династии придворных хроникеров, ты обязан поведать ему все сокровенные размышления о лишениях своего несчастного детства. Ты забываешь, что родители твои тоже читать умеют и что у большинства британцев, рожденных в сороковые, детство состояло из доброй порки, холодной спальни и сна на голодный желудок. Поэтому никто тебя не жалеет, да и сам ты в глубине души знаешь, что книгу о тебе заказали, написали и опубликовали только потому, что ты, возможно, станешь королем.

И вот однажды ты говоришь себе: «Не хочу быть помазанником Божьим. Я человек и желаю быть свободным».

Не забудьте — это всего лишь теория.

Дубленка

Есть такая китайская пословица: «Избегай поводов надевать новую одежду». Этот совет я упорно игнорирую, а собираясь в свое первое турне с книгой по США — эпохальное событие в жизни любого писателя, — я не только пренебрегла этой мудростью, но надсмеялась над ней.

В витрине одного из лондонских магазинов я увидела Дубленку. Роскошная вещь — замшевая, длиной по щиколотку, с оторочкой из овчины. Я вмиг представила, как шагаю в этой Дубленке сквозь нью-йоркскую метель. В мечтах я перекидывалась шутками с нью-йоркскими издателями, входя в шикарный ресторан, где намечался банкет в мою честь.

Я вошла в магазин и погладила Дубленку. Нежная замша манила, как тело любимого. Продавщица с улыбкой защебетала что-то одобрительное, и вскоре я уже расхаживала в Дубленке взад-вперед, приподнимаясь на цыпочки перед поразительно льстивым зеркалом. Дубленка была невесома, словно шуба из одуванчиков. Девушка подняла воротник, и я тут же зарылась в него носом, вообразив, что стою на Эмпайр-стейт-билдинг и мне уютно, как в люльке, несмотря на кусачий ветер с Гудзона.

Видимо, самое время сообщить маршрут моего американского турне: Хитроу — Нью-Йорк — Бостон — Нью-Йорк — Вашингтон — Майами — Хитроу.

Заметили одну странность? В Майами большую часть года температура держится за тридцать градусов по Цельсию и лишь на пару месяцев опускается до двадцати пяти. Однако в магазине, с головы до ног закутанная в свою мечту, я стерла Майами из жалких остатков своего ума. Продавщица (не иначе как выпускница Королевской академии актерского искусства) воскликнула:

— Я так мечтала, чтобы эту дубленку купил кто-нибудь элегантный и утонченный!

Тут-то, читатель, я бы при нормальных обстоятельствах расхохоталась, потому что никакая я не элегантная. Мои ногти с облезлым лаком стали притчей во языцех, колготки пускают стрелы, едва покинув пакет, а черные деловые костюмы обычно очень неэлегантно украшены белой кошачьей шерстью. Но обстоятельства были далеки от нормальных. Как-никак мою книгу ждали читатели в четырех американских городах. Я заранее тряслась от страха — потому, наверное, и поверила продавщице. Должно быть, она разбирается в людях, решила я, и вообще — эта Дубленка мне нужна для защиты от враждебной среды: публики и непогоды.

Одним словом, купила. Цену Дубленки я унесу с собой в могилу. Обе дочери, одержимые слежкой за моими расходами на одежду, в очередной раз устроили мне кагэбешный допрос, но я не раскололась.

Дубленка была слишком длинная, не влезала ни в один шкаф, а в кладовке собирала пыль с полу — пришлось повесить в гостиной, на гвоздь от картины. У гостей и членов семьи вошло в привычку поглаживать ее, будто какое-то экзотическое животное. Погода в Англии стояла ненормально теплая, так что поносить Дубленку не выпадало случая, но меня утешала мысль о Нью-Йорке с его метелью.

Перед отъездом случилась катастрофа местного значения: химчистка решила закрыться пораньше, а там остался комплект из жакета, брюк и юбки, который я мыслила как «основной гардероб». Я уж собралась запустить в окно химчистки кирпичом и забрать одежку, оставив на столе пятнадцать фунтов, но более вменяемые члены семьи отсоветовали.

Легчайшая Дубленка оказалась весьма объемной. Прохаживаясь в ней по беспошлинной лавке в зале ожидания, я то и дело что-нибудь сшибала с полок. Дубленка требовала нового чувства габаритов, она рождена для просторов, ее надо носить под открытым небом. А я запамятовала, что просторы под открытым небом давным-давно разлюбила и большую часть времени провожу в духоте и полумраке помещений. Потея и пыхтя, я стащила Дубленку и поднялась в самолет. Чертова шкура наотрез отказалась влезать в отсек над креслом. Только соберешься захлопнуть дверцу — она опять норовит выскочить. В конце концов удалось кое-как запихать, но не посадить под замок.

Нью-Йорк радовался не по сезону теплой погоде. В отель меня отвез таксист в футболке; народ разгуливал в шортах.

На пляже Майами я загорала в нижнем белье, оставив Дубленку дуться на меня в номере отеля (к этому времени мы уже не разговаривали).

Я вернулась в Англию. Все еще молюсь о морозах, но начинаю подумывать, что проку от Дубленки никакого. Разве что колоть мне глаза, напоминая о моих тщеславии и глупости.

Кражи

За четыре месяца нас обокрали четыре раза. Собственно, теперь можно оставлять окна и двери нараспашку, а в палисаднике водрузить розовый неоновый знак с приглашением: «Хозяев нет. Ворам добро пожаловать». Хотя для того, чтобы в дом заглянули воры, отсутствие хозяев не обязательно. Когда они наведались в прошлый раз, дочь болела и лежала в постели, я наверху разговаривала по телефону, в гостиной горланил телевизор, работали все три радиоприемника, причем вещали только речь, никакой музыки, — и все-таки эта какофония грабителей не остановила. Заслышав визг шин по асфальту, дочь встала с постели и, выглянув из окна своей спальни, увидела, как к нашему дому задним ходом, но на приличной скорости подъехал помятый желтый автомобиль. Из машины вылезли два парнишки с крысиными рожами, перешли дорогу и начали яростно трезвонить в дверь — ни дать ни взять гестаповцы из старых военных фильмов.

— Ладно, придется прощаться, — сказала я сестре в трубку. — Похоже, какой-то маньяк в дверь ломится.

Дочь зашла ко мне и сказала, что вид юнцов ей не нравится. Само по себе заявление заурядное — она на удивление привередлива, когда речь идет о молодых людях. А трезвон все не стихал, загремел почтовый ящик, дверь ходила ходуном от пинков.