Читать книгу "Белая Богиня - Роберт Ранке Грейвс"

Необходимо также сказать, что в оригинале между строками 60 и 61 есть еще восемь строк, не понятых Д. Э. Нэшем.

Они начинаются со слов «вожди падают» и кончаются словами «кровь поднялась так, что не стало видно ног». Принадлежат они к «Битве деревьев» или нет, неизвестно.

Остальное в этой мешанине я оставляю для разбора кому-нибудь другому. Помимо монологов Блодайвет, Хи Гадарна и Аполлона здесь есть еще сатира на монахов-теологов, которые садятся в кружок с мрачным видом и с удовольствием предсказывают неизбежность Судного дня (строки 62–66), тьму-тьмущую, трясущиеся горы, очищающий огонь (строки 131–134), сотни проклятых человеческих душ (строки 39–40), а также размышляют о нелепых проблемах:

Коли на острие ножа (строки 204, 205)

Ангелов миллионы,

То сколько же миров на двух (строки 167, 176)

Копьях притупленных!

Здесь Гвион хвастается собственными познаниями:

Я прозорливец и моей (строки 201, 200)

Сутаны нет багряней.

Все знают о девятистах (строка 184)

Мне ведомых преданьях.

Как утверждает поэт двенадцатого столетия Кинтелв, самым почитаемым цветом одежды был красный, и Гвион противопоставляет его унылому цвету монашеских одеяний. Из девяти сотен легенд он упоминает только две, и обе они включены в «Красную книгу Хергеста»: это «Охота на Турха Труита» (строка 189) и «Сон Максена Вледига» (строки 162–163).

Строки от 206 до 211 принадлежат, по-видимому, «Can у Meirch» («Песня о лошадях») — еще одной поэме Гвиона, в которой он рассказывает о соревновании между лошадьми Элфина и Майлгвина, лишь упоминаемом в «Сказании».

Еще один интересный кусок можно восстановить из строк 29–32, 36–37, 234–237:

Безразличные барды делают вид,

Будто они чудовище

С сотней голов,

Пятнистая с капюшоном змея.

Жаба, на лапах которой

Сто когтей,

Золотом в золоте

Стал я богаче;

Удовольствие мне доставляет

Тяжелый труд золотых дел мастера.

Поскольку Гвион отождествляет себя с этими бардами, я думаю, он написал «безразличные» с иронией. Стоголовая змея, сторожащая сокровища в саду гесперид, и жаба со ста когтями и великолепным украшением на голове (упоминаемая Старшим Герцогом Шекспира) принадлежат старинным мистериям с опьянением с помощью поганок, знатоком которых был Гвион. Европейские мистерии гораздо менее исследованы, чем мексиканские, а мистер и миссис Гордон Вассон и профессор Хайм пишут, что бог-поганка доколумбовых времен Тлалок, имеющий облик жабы в головном уборе в виде змеи, не одну тысячу лет возглавлял всеобщую трапезу, когда ели psilocybe — внушающие галлюцинации поганки. На таком пиру можно было зреть видения дивной красоты. Европейский двойник Тлалока — Дионис — слишком во многом схож с ним, чтобы это было похоже на случайность. Наверное, они — два варианта одного бога, хотя до сих пор не установлено, когда начались контакты Старого и Нового Света.

В своем предисловии к исправленному изданию «Мифов древней Греции» я делаю предположение, что тайный культ дионисийского гриба был заимствован ахейцами у пеласгов из Аргоса. Кентавры, сатиры и менады Диониса, по- видимому, во время некоего обряда ели пятнистую поганку, называемую «летающей головой» (amanita muscaria), которая придавала им невероятную физическую силу и сексуальную мощь, внушала видения и наделяла даром пророчества. Участники элевсиний и праздников орфиков, а также других мистерий, наверное, знали еще panaeolus рарi lionaceus, маленький гриб (до сих пор используемый португальскими ведьмами), действие которого схоже с действием мескалина. В строках 234–237 Гвион говорит о том, что один камешек может под влиянием «жабы» или «змеи» стать целой сокровищницей. Его утверждение, что он столь же просвещен, как Мат, и знает мириады тайн, возможно, также связано с культом жабы-змеи. Как бы то ни было, psilocybe внушает космическое озарение, и я лично могу это подтвердить.

«Свет, чье имя Слава», возможно, имеет отношение к подобному видению, а не к солнцу.

«Книга Талиесина» содержит несколько перепутанных поэм, ждущих своего исследователя. Задача эта интересная, но пока придется подождать того, кто правильно расставит строки и переведет их. Работа, которую я предлагаю, ни в коей мере не может считаться окончательно завершенной.

Cad Goddeu (Битва деревьев)

На буках побеги

Воспрянули вновь:

Проходит пора

Увяданья дубов.

Дубы еще дремлют

В сетях волхвованья,

Но зелены буки —

Живут упованья.

Как папоротник

Благородный украл я,

Так в знаниях с Матом

Соперничать стал я.

Мне девять дано

Несравненных умений;

Я плод девяти

Всем известных растений:

То слива, черника,

Тутовник, малина,

Две вищни и груша

Айва и рябина.

Я в Кайр Вевинете

Сижу на престоле —

Там мощны деревья

И травы на поле.

Но жизни они

Разлюбили услады;

Вид букв алфавита

Принять они рады.

И путник, и воин

Глядят изумленно:

Вновь распри пошли,

Как во дни Гвидиона.

Одно в подъязычъе

Бушует сраженье,

Второе в мозгу

Обретает рожденье.

Дерется ольха

На переднем краю,

Но ива с рябиною

Медлят в строю.

Вот падуб зеленый

Свирепствует в брани,

Пронзая шипами

Врагов своих длани.

Две тверди

Под натиском дуба звенят;

«Всесильный привратник», —

О нем говорят.

Утесник с плющом

Красовался на вые.

Орешник судьей был

Во дни колдовские.

Пихте дикарской

Злой ясень сродни;

Стоят непреклонно,

Бьют в сердце они.

Береза в сраженье

Не столь поспешала —

Не трусость — достоинство