Читать книгу "Малинче - Лаура Эскивель"

Для нее эта церемония посвящения себя еще одному богу и получения от его жрецов нового имени была очень важна. Она с радостью узнала, что и испанцы относятся к этому ритуалу с великой серьезностью. Схожая церемония была с незапамятных времен известна и ее предкам. Просто исполняли они ее чуть-чуть иначе, не так, как белые люди. Когда Малиналли только родилась, бабушка исполнила обряд наречения так, как завещали ей предки. Традиция требовала, чтобы в день, когда девочке исполняется тринадцать лет, этот обряд был повторен еще раз. Жизнь Малиналли сложилась так, что некому было выполнить то, чего требовали боги, и она очень сожалела об этом. Тринадцать было числом очень важным и в ее жизни, и в календарном цикле, да и во всей системе счисления ацтеков. Солнечный год состоит из тринадцати лунных месяцев. Тринадцать месяцев — тринадцать менструаций. Тринадцать домов содержатся в священном календаре майя и ацтеков-мексиканцев. Каждый из домов состоит из двадцати дней. Сложенные воедино, 13 домов по 20 дней дают в сумме 260 дней. Когда человек рождается, для него начинается отсчет двух календарей — солнечного, в котором год состоит из 365 дней, и священного — с 260 днями в году. Совпадают эти два календаря лишь спустя 52 года. Этот срок и является полным большим циклом, после которого начинается новый отсчет двух календарей. Если сложить 5 и 2 — цифры, составляющие в записи число 52,— получается 7. Это тоже священное число, потому что из семи дней состоит тот отрезок времени, через который сменяют друг друга фазы Луны. Малиналли прекрасно знала, что означает каждая из четырех лунных фаз и как следует себя вести в те или иные дни. Она знала, что в течение первых семи дней, когда Луна находится между Землей и Солнцем, она остается темной, потому что, молодая и слабая, не может подняться над горизонтом. В эти дни подобало хранить тишину, чтобы все то, чему пришел срок родиться, родилось свободно, без страха и в спокойствии — без всякого постороннего вмешательства. Эти дни были лучшим моментом, чтобы осознать, почувствовать, в чем главный смысл того, что человеку предстоит сделать в течение наступающего лунного цикла. Эта фаза Луны — этап рождения новых дел. Следующие семь дней, когда Луна, открывая лицо лишь наполовину, поднимается над горизонтом в полдень и вновь уходит с небосвода около полуночи, лучше всего подходили для того, чтобы выполнить задуманное. Следующие семь дней, когда Луна и Солнце располагаются по разные стороны от Земли и Луна по ночам старается в полную силу осветить Землю, являются той фазой, в течение которой следует отмечать достигнутое и делиться приобретениями с близкими. Ну а в последние семь дней, когда Луна обращает к Земле другую половину своего серебряного лика, следует вспомнить все сделанное за прошедшие двадцать восемь дней, осмыслить происшедшее, подвести итоги и довершить то, что не было доделано. Так было задумано природой и богами, а мудрые предки Малиналли лишь высчитали и упорядочили свои наблюдения за цикличностью, присущей не только смене времен года, но и всей человеческой жизни. Сама Малиналли родилась в двенадцатом доме большого цикла. Дата рождения несет в себе знак судьбы, и неспроста Малиналли нарекли именем, принадлежащим как раз этому дому, этому участку большого цикла. В нумерологии ацтеков числу 12 соответствовало понятие воскресения, возвращения к новой жизни. Особым знаком, иероглифом, соответствующим числу 12, служило изображение в профиль человеческого черепа — символа смертности и в то же время бессмертия и преображения всего живого. Атрибутом же черепа всегда была черная ткань, которую образно, чтобы не упоминать лишний раз о смерти, называли «мочалкой углекопа». Другим же названием этой ткани, специально выкрашенной в черный цвет, было все то же относящееся к двенадцатому дому большого цикла слово «малиналли». Иероглиф «12» можно истолковать как изображение смерти, обнимающей своего покойного ребенка и накрывающей его покрывалом — чтобы избавить от всех переживаний, бед и потрясений. Иным же толкованием этого иероглифа, возникавшим при обратном его прочтении, было понятие о единстве — единстве ребенка и матери, той матери, что вырывает из цепких лап смерти обернутый в ткань малиналли сверток с телом младенца. Она обнимает завернутого в священную ткань ребенка, прижимает его к себе и сливается с ним в одно целое ради того, чтобы вернуть его в этот мир, дать ему, обновленному, новую жизнь. Так слово «малиналли» обретало еще один, символический смысл: малиналли — это люди, народ и город, тот самый заколдованный город Малиналько, основанный богиней земли Малиналь-Хочитль, имя которой переводится как Цветок Малиналли.

Именно из ткани малиналли была сшита накидка, которая лежала на плечах Хуана Диего в ту ночь 1531 года, когда ему явилась Дева Мария в образе статуи из храма в Гваделупе, вознесенной на застывший в ночном небе диск Луны. Это видение состоялось в двенадцатый день двенадцатого месяца через двенадцать лет после того, как нога Эрнана Кортеса впервые ступила на землю Мексики.

Малиналли всегда гордилась своим именем и тем, что оно означает. К такому важному событию, как крещение и обретение еще одного, нового, имени, она и решила сшить себе юбку-гуипиль и украсить ее вышивкой, в которой было бы отражено все, что связано со словом и именем Малиналли. Работу она начала за несколько месяцев до этого торжественного дня. Решение оказалось правильным: ей едва хватило времени, чтобы расшить юбку именно так, как хотелось, — без единой лишней детали, без единого украшения, сделанного просто ради украшения, и в то же время так, чтобы не забыть ничего, что имеет значение для того, кто обретает еще одно имя и посвящает себя еще одному богу. Сначала Малиналли вооружилась веретеном и спряла из шелкового волокна нужное количество ниток. Затем она точно так же сама, без посторонней помощи, соткала нужный кусок полотна. Ткань была украшена драгоценными морскими раковинами и яркими перьями редких птиц. Спереди на одеянии был вышит символ вечно движущегося, никогда не отдыхающего ветра. Этот знак окружали сцепившиеся в плотное кольцо крылатые змеи. То было тайное послание, адресованное всевидящим посланцам великого бога Кетцалькоатля. Пусть глаза богов увидят и узнают, как чтит она своего покровителя, как ждет его скорого пришествия. Малиналли внимательно следила за всем, что происходит вокруг, пытаясь угадать, какой облик примет на этот раз тот, кто исполнит роль глаз великого пернатого змея. Похоже, что единственным существом, оценившим верность Малиналли древним богам и ее готовность служить им верой и правдой, был конь, которого в день ее крещения дважды провели мимо нее на водопой к реке и обратно. Во время церемонии конь не сводил взгляда с одетой во все белое Малиналли. Та не могла не заметить такой странности в поведении животного, и с того самого момента между конем и уже окрещенной Малиналли установилась особая внутренняя связь, что покоилась на глубокой симпатии и уважении.

По окончании ритуала крещения Малиналли подошла к брату Агилару и спросила его, что значит слово «Марина» — то новое имя, которым ее только что нарекли. Священник ответил, что Марина — та, которая вышла из моря.

— И это все? — разочарованно спросила Малиналли.

Брат Агилар подтвердил свои слова.

Малиналли отказывалась в это верить. Она-то ожидала, что имя, которое дадут ей посланники великого Кетцалькоатля, будет значить нечто большее. Как-никак это имя дали ей не простые смертные, которые едва представляют, насколько все в мире связано между собой и какое значение имеют произнесенные слова и называющие людей и предметы имена; они люди мудрые и посвящены в высшие таинства. Так ей хотелось верить. Нет, не может быть, ее имя наверняка означает что-то важное. Она вновь и вновь обращалась к святому отцу с этим вопросом, но единственное, что он сообщил ей в дополнение к сказанному, это то, что имя Марина было выбрано потому, что звучало чуть-чуть похоже на Малиналли. Малиналли не на шутку расстроилась. Но, вспомнив, что впадать в уныние в такой важный день было бы непростительной дерзостью по отношению к богам, она решила исправить допущенную испанцами ошибку и стала сама придумывать, что могло бы означать ее новое имя. Она рассуждала так: если ее старое, ацтекское имя в одном из толкований означает грубую ткань, сотканную из переплетенных между собой волокон травы, а любой траве, как и всем другим растениям, чтобы вырасти, требуется вода, то и ее новое имя, которое связано с морем, означает не что иное, как круговорот вечной жизни, ибо вода — это и есть вечность, которая в нескончаемом круговороте питает то, что когда-то было ею, — ту самую траву, из которой затем прядут нити и изготавливают ткань. Да, именно это и означает ее новое имя!