Читать книгу "Пояс неверности - Александр Егоров"

Сестра не хочет ничего общего иметь ни с маменькой, ни с прошлым семьи вообще, и все мои попытки пресекала, не знаю.

Когда-то еще до событий разговаривали с Любимым, он тогда вернулся с похорон своего одноклассника или однокурсника и был потрясен. Прямо повторял сто тысяч раз, что чуть не впервые видел покойника, и даже спросил, а как у меня с этим. Ну, типа, хоронила ли я кого-нибудь из близких и все такое. И я ответила, что не только хоронила, а и даже обнаружила свою бабушку мертвой.

Он сказал, ну, типа, бабушкам положено умирать, какую-то такую глупость. И я замолчала, не стала договаривать, что не просто обнаружила свою бабушку мертвой, а вытащила ее из петли, потому что она повесилась в чулане для всякого барахла. Барахла там всякого и сейчас осталось, наверное.

А отец ничего, в этот же день вышел. Получилось так, что несовершеннолетнюю Петрунову никто не насиловал. Она сама трахнула своего одноклассника со сложной фамилией типа Тимбукмамбетов, а потом испугалась родительского гнева.

ж., 45 л.

Дорога в никуда, тем не менее, бывает очень увлекательной, такой прекрасной, и ты идешь, аккуратно ступая босыми ногами в свежем педикюре, лак оттенка «черная вишня» от Шанель, придерживая темно-темно-красный подол шелковой юбки.

— Что ты думаешь обо мне, скажи только честно? Что я педофилка и извращенка-неудачница?

— Педофилы увлекаются детьми.

— А ты мне вполне годишься именно в дети.

— Да что вы говорите, мама!

— Да. Я переживаю!

— Любовь моя! Ну что за чушь ты несешь. Черти какие-то. Младенцы. Извращенцы.

— Извращенцы-неудачники.

— Да, извини: извращенцы-неудачники.

— Что ты про меня думаешь?

— Ты такая горячая там, внутри. Самая горячая. Самая страстная.

— Самая старая.

— Ползи сюда.

По дороге в никуда еще можно ползти, оказывается. Меня переполняли страсть, восхищение, возбуждение, страх, любовь, волнение и слезы, всегда слезы. Не зная, как правильно поступить со всем этим, я придумала, казалось бы, чудную игру, занимавшую меня.

О, это действительно оказалась — чудная игра!

Со своего настоящего почтового ящика я отправляла Ему письма. Вот, примерно, такие, полные восхищения и любви:

«Когда я думаю о тебе, мои часы идут в обратную сторону, мобильный телефон заряжается от солнечного света, чай „английский завтрак“ собирается в красивые глянцевые листья, листья сплетаются в венок, а кофе имеет вкус виски просто так, без виски.

Тарелки цепляются за ручки чашек, приглашаются серебряные ложки, и они кружат по столу, танцуя венгерский танец чардаш, приятно позвякивают и никогда не бьются, когда я думаю о тебе.

Когда я думаю о тебе, мои волосы вырастают до пояса, заплетаются в пятьдесят пять косичек, украшаются цветными бусинами, колокольчиками и розовыми жемчужинами, а на бедре и предплечье рисуются татуировки в виде змей, лестниц и неправильных пентаграмм.

На небе выстраиваются в ряд Большая Медведица, Малая Медведица, Южный Крест и Полярная Звезда, а вокруг них, нарезая космические тьмы на хорошенькие треугольнички, снует полная луна, сияя и поворачиваясь обратной стороной тоже, когда я думаю о тебе. В голове моей легко сочиняется Первый концерт Чайковского, Полет Валькирий, Песня Сольвейг и Богемская рапсодия, я радуюсь своей неожиданной даровитости, широко улыбаюсь, прижимаю пальцы к губам, отправляю в путь воздушный поцелуй, что-то приятно холодит горящее лицо, отвожу руку, рассматриваю удивленно, это же часы — они идут в обратную сторону, отсчитывая бесконечности, когда я думаю о тебе».

А еще я завела альтернативный почтовый ящик. На ином почтовом сервере. И отправляла Ему оттуда другие письма. Анонимно. Точнее, от Гвендолен. Вот, примерно такие, полные оставшихся невостребованными страсти, возбуждения, волнения и страха:

«Утром после душа поленилась одеваться — так и хожу в черных трусах с диковатым зайчиком в центре и короткой майке на бретелях, на майке написано: Hi! Hi! — и так раз двести или пятьсот, но майка маленькая, может, и меньше. Странное выдалось утро, очень странное, плюс я ночью еще покусала себе все губы, сублимируя, конечно же, секс, и сейчас они выглядят странно вспухшим непонятно чем. Взяла с собой в ванную журнал „Максим“, обожаю читать, в основном рассматривать фотографии, там такие красотки, правда же, ну… сняла майку, от возбуждения у меня грудь увеличивается в размерах, это факт, обусловленный гормональным, наверное, уровнем. Я себе скорее понравилась в зеркале: красный воспаленный рот, волосы дыбом и т. п. (соски торчат), почему ты не можешь относиться к сексу проще, спросила я себя и села на пол. Пол плиточный и теплый, было приятно, я подумала о тебе и прислонилась лбом к зеркальному шкафу, главное — удачно выбрать сценарий фантазии, тогда оргазм всегда бывает не единичный, а — волнами, волнами. Откуда это берется, какая химия заставляет мои губы расплющиваться по лицу, ведь я даже не знаю, читал ли ты „Беги, кролик, беги“, а одно время я считала это своей главной книгой, и еще „Лила, Лила“. Плевать на Апдайка и Сутера, я дышу так громко, что включаю воду, пусть плещется, заглушает. Вот это твоя рука, и вот это твоя рука, и закрыть глаза, и облизать палец, это твой палец…»

Гвендолен высокая, рыжеволосая, с темно-зелеными глазами, каких не бывает, и тяжелой грудью. Ее ногти идеальной формы, брови ровными дугами взлетают к вискам, кожа нежная, как вываренный шелк, а ресницы длинные, будто наклеенные. Она говорит красивым низковатым голосом, редко смеется, обнажая ровные белые зубы, и пьет ромашковый чай с медом и виски безо всякого льда.

Сначала он не реагировал на анонимные послания. Потом уже более заинтересованно спрашивал, кто же эта незнакомка с бурной эротической фантазией и необычным именем. Незнакомка с необычным именем на вопросы конкретно не отвечала, но продолжала эпистолярно резвиться. И в те дни, когда я утром отправляла «письма счастья», он был особенно настроен на секс. Честно говоря, только в эти дни и бывал настроен.

— Просто сумасшедший дом какой-то. Целое утро убил на этого осла из редакции. Тупое чмо…

— Я поняла.

— Нет, ты не поняла! Что я, по-твоему, железный? Меня ебут, а я крепчаю?!

— Нет, конечно. Ты не железный.

— Спасибо за понимание…

— Хочешь чаю? Чай-то не помешает нежелезному тебе?

— Хорош издеваться. Чаю буду, да. Лапсанг там возьми.

— Твой лапсанг пахнет мокрой псиной.

— Это самый дорогой сорт.

— И что, самый дорогой сорт не может пахнуть мокрой псиной?

— Однозначно не может.