Читать книгу "Слепой прыжок - Павел Балашов"

— Да, я сегодня заметил, — Отто слегка усмехнулся, вспомнив, как Аскеров «строил» Ци Лань.

— Вот о чем и речь. Я вполне терпим, пока мне не начинают навязывать чуждые мне ценности и чуждый мне образ мысли, прикрываясь словом, которое для меня не значит ничего хорошего.

— Хм… Возможно, ты и прав. Я и сам подозревал что-то подобное, но вот настолько четко сформулировать не мог. Кстати, как ты считаешь, у командира такая же мотивация?

— Не знаю, но похоже. Российская Империя так и осталась неприступной крепостью для «толерантофилов», несмотря на многие попытки. Да, нравы у них там посвободнее, чем в том же Халифате, но не намного. Для Макса Ци Лань скорее всего просто несчастный человек, вынужденный приспосабливаться к окружающему миру, как умеет. Кстати, Отто, ты не задумывался, почему Лань спокойно дожила до своих лет в красном Китае?

— А почему она должна была не дожить, поставим вопрос так? В чем проблема?

— Как сказать, как сказать. Есть такое понятие — моральный кодекс строителя коммунизма, в нем не предусмотрен гомосексуализм. — Леон опять хитро прищурился, явно предлагая Отто очередную логическую ловушку, которые так обожал в разговорах.

— Тогда продолжай. — Тевтон решил выслушать.

— Несмотря на программу колонизации, которая уже принесла НРК с два десятка планет, у них до сих пор ограничение рождаемости. А люди наподобие Ци получают от государства некую амнистию, ибо не стремятся размножиться. Поэтому ей и позволено жить так, как она считает нужным, несмотря на моральный кодекс, ибо налоги платит исправно, с довольно немаленьких доходов, а проблем не создает.

— М-да. Не уверен я в истинности твоих оценок, дружище, но спорить не буду, поскольку своего мнения на этот счет не имею. Знаешь, мне это напоминает то, что в программу колонизации Астарты набрали всякий сброд. Дескать, вымрут — не страшно, а не вымрут и приспособятся — будут поставлять ресурсы и платить налоги. Их же туда «ковчегами» завозили! — Лемке вдруг вспомнил, как его подразделению пару раз приходилось наводить порядок.

Леон кивнул, вспоминая, что «ковчег» — это транспорт на один рейс. Гигантская туша, в которой колонисты летели чуть не на головах друг у друга, абсолютно не приспособленная для взлета с планет. Да он вообще для полетов не был особо приспособлен, поскольку жилой блок был обшит минимальной противометеоритной броней, не имел никаких автономных двигательных и маневровых систем, а приводился в движение бустерным тягачом, который пристегивался к транспорту. По сути, «ковчег» являлся грузопассажирской баржой, а заодно и набором строительных материалов для переселенцев. После посадки на планету единственный путь баржи был — стать донором для будущего поселения. Ни взлететь с планеты, ни быть с нее поднятой, ни даже переместиться в атмосфере «ковчег» уже не мог. Где упал — там лежи, пока не разберут.

Отто достал сигарету, размял ее в пальцах, закурил. Задумчиво выпустил клуб дыма в потолок, помолчал. Леон наблюдал за товарищем спокойно, явно ожидая продолжения разговора.

— А ведь ничего нового правительства, использующие «ковчеги», не изобрели. Вспоминая, откуда взялось белое население в США, Австралии и Новой Зеландии, — аналогия просто напрашивается.

— Ага. Именно. И Первая и Вторая Колониальные войны тоже не нонсенс, достаточно вспомнить войну за независимость Штатов и Англо-бурскую. Любое народонаселение, которое правительство стремится сбагрить подальше, рано или поздно начинает задумываться, а не погашен ли уже «транспортный кредит» за счет поступлений материалов, продуктов и прочего из колоний. А учитывая, что каждое правительство, отправляющее неугодных граждан подальше, стремится навязать им мысль «вы нам должны», то немудрено, что люди воспринимают власть метрополии исключительно как кредиторов. И ничего хорошего к ним не чувствуют.

— Вот-вот, а потом вырастает поколение, которому «кредиторы» вообще ничего не предлагали и для которых родиной становится освоенная колония. А в третьем-четвертом поколении вполне логично начинаются сепаратистские настроения.

— И очередная колониальная война. Что тоже, в свою очередь, логично. Ладно, Отто, давай завязывать с политэкономией и политсоциологией. А то мы так черт знает до чего договоримся.

— Факт. Слушай, у меня к тебе по делу вопрос. Что с расшифровкой «черного ящика»? Удалось? — Немец решил сменить тему. Его не напрягал разговор на политические темы, более того, они с Леоном регулярно так упражнялись в риторике, но сейчас Лемке больше интересовало другое.

— Если бы удалось, уже сообщил бы. И командиру, и тебе как заму. А пока увы и ах — компьютер бьется как рыба об лед, но декодер для записей так и не подобран. Кстати, скажи-ка, а тебе не доводилось сталкиваться с армейскими кодами в ЕС? Ты же вроде немало отслужил в их войсках?

— Отслужил. Только к связи имел самое потребительское отношение, да и подозреваю, что коды тактических коммуникаторов сильно разнятся с кодами, используемыми в космической технике. К тому же настолько специфической. Так что рад бы помочь, но нечем.

— А жаль. Слушай, а с выжившими там что? Двое суток уже у нас торчат, пока непонятно?

— Отчего же, с ними как раз все понятно. Безрадостно только напрочь, но понятно. Ты не задумывался, что полвека — это слишком много для пребывания в криобоксе?

— А какая разница? Два дня или полвека? Нет, ну ладно, два дня — я хватил, но пять и пятьдесят лет чем-либо отличаются?

— Конечно, отличаются. Это же не техника, на консервацию не поставишь. Этим ребятам пришлось почти полностью остановить центральную нервную деятельность в своих организмах. Но почти — не значит совсем. Их мозги продолжали функционировать, как во сне. Представляешь себе сон на полвека?

— Если честно, то боюсь себе такое представить. Там мозг-то еще в рабочем состоянии?

— По отчетам диагноста — там все в рабочем состоянии, только заторможено, к чертовой бабушке. Поэтому и размораживаем мы их крайне осторожно, совсем по чуть-чуть, чтобы не свести к нулю весь полезный эффект резкой нагрузкой на отвыкшие напрочь организмы.

— Да, действительно безрадостно. До прилета транспорта успеете?

— Успеем. Я так понимаю, что еще сутки где-то ребят будем в порядок приводить, а потом только Господь знает, как быстро они придут в себя уже в размороженном состоянии.

Отто затушил сигарету, встал, взял свою чашку с остывшим уже напрочь чаем, улыбнулся:

— Пойду я к себе, Леон. Надо посмотреть, как там наши выжившие, на какой стадии процесс реанимации, да и спать потом. Устал я что-то за день, если честно.

— Давай, старик. До завтра!

Отто кивнул и вышел. Леон, оставшись один в столовой, подошел к торчащему из стены ножу марсианина, не без усилий вынул его. Вернулся на облюбованное место около автомата с напитками, достал из своего набора пару брусочков, кусок плотной ткани и принялся священнодействовать над ножом, выправляя наступившие для заточки последствия от вонзания в стену. Занятие это его почти поглотило, поскольку было привычным и приятным: еще в прошлой своей жизни, до межпланетного скитальства, Леон коллекционировал холодное оружие и мог возиться с ним часами. Собственно, он никогда и не планировал становиться форматировщиком, но так распорядилась судьба. Когда очередной раз его сограждане решили сменить президента насильно, у многих жизнь осложнилась. Так называемая «бескровная революция» абсолютно безжалостно прошлась по тем, кто имел неосторожность сотрудничать с прежней властью. Народонаселение Азербайджана разделилось на два лагеря, но полноценной гражданской войны не случилось. Однако, несмотря на это, многие, как и Леон, предпочли уехать подальше. Кто-то уезжал на другой конец Земли, а Аскеров решил не мелочиться. При свергнутом президенте он успел сделать достаточно головокружительную карьеру в полиции, но об этом предпочитал не распространяться. Да и, если честно, его втянула в себя жизнь форматировщика. К середине его первой экспедиции сомнений уже не осталось. Возможность возиться с железками для него всегда была в радость, но оставалась хобби очень долгое время. А разностороннее образование, которое он в юности получил под напором отца, сделало все остальное. Леон оказался на своем месте в группе предварительной колониальной подготовки. И вот сейчас, на неизученной планете, шлифуя нож, Аскеров был почти счастлив. Выведя нож в удовлетворительное состояние, он положил его на стол, на виду, и вышел из столовой, отправившись в свою комнату. Там его ждал справочник по силовым установкам звездолетов столетней давности.