Читать книгу "Любовью спасены будете... - Андрей Звонков"

– Это вылить и еще литра полтора в кастрюлю.

Синий мужик стойко переносил процедуру, только глядел на Носова выкатив глаза и дышал со свистом носом.

Когда Носов убедился, что отмывать больше нечего, он быстро удалил зонд, и мужика передернуло, как от электрического тока. Он утерся синей ладонью и почти трезвым голосом сказал:

– Спасибо, ребята.

– Не за что, – ответил Носов и приказал: – Собирайся, поедем в больницу.

– Зачем? – удивился синий мужик. – Вы же все сделали. Я в порядке…

– Это ты так думаешь, – сказал Носов, и тут до него дошло, что тот еще ни о чем не догадывается. Он скомандовал Вилечке запросить место и, подняв мужика со стула, подвел к большому тусклому зеркалу, стоявшему в коридоре…

Из мутного полумрака зеркального стекла на мужика надвинулось синее, совершенно вурдалачье мурло. Он заслонился руками, закричал и, теряя сознание, опустился на пол. Носов понял, что перегнул палку, покопался в нагрудном кармане и достал пластмассовый флакончик из-под капель от насморка. Во флакончике был нашатырь, или, как его называли на скорой, «живая вода».

От «живой воды» синий мужик пришел в себя, и был он уже не синий, а нежно-голубой.

– Мужик! – сказал Носов голосом Арлазорова. – Ты посинел оттого, что пил… – И он показал на батарею бутылок на подоконнике.

– Кореша посоветовали. Я хотел андроповской купить, а они – рупь восемьдесят, рупь восемьдесят! – с тихой ненавистью пробурчал голубой мужик, и Носов подумал, что одним потенциальным убийцей стало больше.

Вилечка выглянула из коридора:

– Они спрашивают – какой диагноз?

– Отравление спиртовой морилкой, – объявил Носов.

– В центр отравлений Склифа, – почти тотчас же откликнулась Вилечка.

– Поехали! – в который раз за сутки скомандовал Носов.

Не сопротивляясь, мужик накинул брезентовую куртку и смирный, как щенок, спустился в машину. Здесь он, правда, ни в какую не соглашался лечь на носилки, пришлось посадить его на откидное креслице, а Морозов опять залез на свою «плацкарту». Вилечка страшными глазами показала ему на больного, но Морозов отмахнулся, плевать…

Расстроенный Толик, у которого через двадцать минут кончалась смена, недовольно ворча, терзал стартер…

– Толик, все в твоей власти! – усмехнулся Носов. – Теперь все зависит от тебя!

– Ага! Как же, от меня, – ворчал Толик, сдавая задом и разворачиваясь, – щас, будете там сидеть…

– Толик! Мы не будем там сидеть… Сдадим голубого… и домой.

Толик перестал ворчать и заинтересовался.

– А он чего, правда голубой? – спросил он, вкладывая в это слово совсем другой смысл.

– Правда! – ответил Носов, не замечая интонации Толика. – Не веришь – посмотри. Ты его раньше не видел, как баклажан был!

Толик, умирая от желания увидеть настоящего голубого – в середине восьмидесятых это было редкое зрелище, – остановившись на перекрестке, выглянул в салон. И застрял. Носов, которому стало неудобно, осторожно вытащил Толика и усадил на место.

– Гудят! Толик, зеленый! – говорил Носов ничего не слышащему водителю.

– Ага, – выдавил наконец окаменевший Толик, включил передачу и тронулся… на красный. Спас его только включенный маячок, – поперечные машины терпеливо пропустили сумасшедшую «скорую», которая стоит на зеленый и трогается на красный свет.

У отделения токсикологии Толик первым выскочил из машины и побежал открывать дверь салона… Он хотел еще разочек увидеть настоящего голубого! Правда, голубой мужик уже опять стал синим. Он отрезвел, пришел в себя, оценил обстановку и понял, что на улицу днем ему выходить нельзя, а вечером – тем более… Надеялся он на чудо и на советских докторов, которые мертвого могут из могилы поднять, а уж убрать его синюю окраску и подавно…

Носов постучал в белую дверь, запертую специальным психиатрическим ключом, синий мужик занервничал: такие двери он уже хорошо знал. Открыла высокая пышная медсестра, которая тут же удалилась, а Носов, Морозов и синий мужик вошли в приемную.

Им предстала нормальная картина. Наклонившись над столом, не садясь, что-то писал в карте врач.

– Что привезли? – спросил он, не оборачиваясь.

– Отравление спиртовой морилкой! – бодро доложил Носов, кладя сопроводиловку на стол.

– Он уже синий? – спросил доктор, не дрогнув.

– Да, – заинтересованно проговорил Носов.

Морозов слушал молча.

– Ну, пусть посидит.

Синий мужик сел, все еще на что-то надеясь.

Носов обошел стоящего врача и, наклонившись рядом, спросил негромко:

– А отчего он синий?

– В морилке содержится краситель – нигрозин, – охотно пояснил врач, – почти нетоксичный, окрашивает дерево в коричневый цвет, а человека, если он его выпьет, в синий. На этом многие накалываются.

– И что дальше? – спросил опять Носов. – Куда его?

– Как – куда? – удивился врач. – Домой пойдет, он же не самоубийца?

– Нет, – подтвердил Носов.

– Ну вот, – сказал доктор, – а через полгодика, когда выцветет…

За его спиной раздался стук, синий мужик во второй раз потерял сознание… Носов вздохнул и полез в карман за «живой водой»…

На подстанцию они, конечно, приехали с опозданием, на пятнадцать минут… Но, как оказалось, почти все бригады опоздали из-за авиакатастрофы… По холлу носились фельдшеры и врачи, таскали оборудование, проверяли ящики, пополнялись медикаментами и шприцами… Отработавшие бригады собирались в конференц-зале – рассказать о выполненной работе.

Когда все отчитались, поднялся из-за стола президиума заведующий подстанцией и произнес такую речь:

– Уважаемые женщины, врачи и фельдшеры! Я прекрасно понимаю, что лето выдалось жаркое, но я убедительно прошу вас носить под халатом что-нибудь, кроме бюстгальтера.

В зале установилась мертвая тишина, а Морозов произнес тихо, но ясно:

– Трусы, например… – и тут же получил свернутой пачкой карточек по голове от фельдшера Сашки Гаранкиной (бывший мастер спорта по гребле и лыжам).

Когда в зале восстановилось спокойствие, Стахис продолжил:

– И, напоследок, фельдшеру Морозову объявляю благодарность за обнаружение еще живой пассажирки разбившегося самолета, а доктору Носову – выговор за нарушение трудовой дисциплины!

Ввернул-таки Стахис, не удержался, ибо дисциплина на подстанции должна быть, какая разница, чья дочка работает на бригаде?

Глава 3

Новый год, старик

Есть два дня в году, на которые смены комплектуются в течение всего года. Это тридцать первое декабря и первое января. Смена уже не имеет значения, все считают, сколько Новых годов они отработали, отстаивая свое право не работать. Трудно сказать, что происходит, но для скорой эти дни самые плохие.