Читать книгу "Любовью спасены будете... - Андрей Звонков"

– Сашка Костин сказал, что ты наколдовал, чтобы он упал.

– Да ладно чушь молоть! – Морозов разозлился. – Что ты сплетни собираешь?

– Он сказал, что ты, когда ложился, произнес: «ЧТО-ТО САМОЛЕТЫ ДАВНО НЕ ПАДАЛИ!» – произнесла Вилена гробовым голосом.

– Я не помню! Ну и какое имеет значение?

Носов привел Толика и садился в кабину. Услышав последнюю фразу Морозова, он спросил:

– Во сколько упал самолет?

– В четыре тридцать пять – четыре сорок, – ответил Морозов.

– А ты во сколько лег? – уточнила Вилечка.

– Я что, помню?

– Мы приехали с последнего вызова в четыре двадцать пять, – сказал Носов, подыгрывая Вилечке, – пять минут, чтоб постелиться и лечь, вот и выходит, что, кроме тебя, некому… Морозов, ты – террорист!

– Ну вас к лешему, – обиделся Морозов. – Куда мы едем и на что?

Носов поглядел в карточку.

– Тут рядом, мужик пятидесяти лет – посинел…

Морозов чертыхнулся:

– Еще один кадавр…

– Я же говорю, – засмеялся Носов, – твое дежурство без приключений не обходится… Проверь кислород. Я, когда принимал бригаду, смотрел – было достаточно.

Рафик, преодолев земляные раскопы на территории подстанции (уже год не могут закопать отрытую траншею), выкатился за ворота… Бригада Носова ехала на последний за сутки вызов.

Остановились у последнего подъезда пятиэтажки. Носов присвистнул: на пятый, без лифта… Вилечка тяжело вздохнула, а Морозов сказал:

– Может, не будем брать кислород?

– Ага, а потом ты сам за ним побежишь. Туда и обратно! – ответил Носов. – Пошли.

Он взял ящик, отдал Вилечке карточку и помог Морозову навьючить на себя сумку с кислородной аппаратурой.

Поднимались медленно, сказывалась усталость, накопившаяся за сутки… Подошли к двери.

– М-м-м-да, – сказал Морозов. – Замок здесь выбивали раз… пять, не меньше, и кнопки нет, одни проводки, и в них двести двадцать вольт.

Вилечка по малоопытности спросила:

– Может, не пойдем?

Носов толкнул дверь коленкой, и она, отвисая на одной петле, медленно отворилась. Глазам бригады предстал темно-коричневый коридор трехкомнатной квартиры. Стояла гробовая тишина, в которую Носов тихо бросил:

– Есть кто-нибудь?

Тотчас же открылась дверь дальней комнаты и им навстречу побежала, кренясь, как Паниковский, немолодая женщина. Она не добежала до бригады, свернула в ближайшую комнату.

– Идите сюда! – позвала она. – Посмотрите!

Из комнаты ударил мощный запах перегара, коричневый свет прорвался в коридор, ненамного осветив обстановку. Морозов укоризненно посмотрел на Виктора и, вздохнув особенно тяжело, обрушил свои вериги на пол. Носов пожал плечами и решительно прошел в комнату. Обстановка не поддавалась описанию. В глаза Носову бросилась фигура лежащего ничком на кушетке одетого мужчины. От фигуры раздавался приглушенный храп, совершенно не похожий на хрип… Женщина квохчущей курицей налетела на спящего:

– Вставай, вставай, врачи приехали…

Носов спросил тихо:

– А нас зачем вызвали? Нам что, пьяных на улице не хватает? – и замолчал, остолбенев. «На него смотрела поразительная харя…» Слова Ильфа и Петрова лучше всего характеризовали то, что предстало перед ошеломленной бригадой. Морозов и Вилечка застыли в двери.

Опираясь на багрово-фиолетовые руки, совершенно пьяный мужик смотрел ярко-голубыми глазами, причем голубыми у него были белки, из-за чего зрачки казались черными, кожа лица отливала густой синевой, переходящей в фиолетовый на шее. Он открыл рот, чтобы сказать… и Носов увидел черный, как у чау-чау, язык.

– Дура! Брядь! – выругался синий мужик, шевеля черным языком и фиолетовыми губами. Он потянулся к большой алюминиевой кружке, на дне которой плескалась какая-то коричневая жижа. Отхлебнул, облизнулся и продолжил: – Кто тебя просил, звезда, людей беспокоить? – Он привстал на кушетке и попытался замахнуться кулаком. Отчасти солидарный с ним Носов спросил:

– А что случилось-то?

– Вы посмотрите, что он пьет, – закричала женщина и, уже адресуясь к синему мужчине, зло бросила: – Алкоголик! Ты посмотри на себя, до чего допился! – Она вцепилась в его плечо и стала трясти. Синий мужик отмахивался от нее, словно от надоедливой мухи.

Носов отобрал у мужика кружку и понюхал. От жижи шел отчетливый запах спирта. Вот только какого? Если метиловый…

– Мужчина! – сказал Носов. – Ты меня видишь?

– Вижу, – уверенно кивнул синий мужик, не глядя на Носова, и потянулся за кружкой. Носов повел ею из стороны в сторону, и синюшная рука уверенно переместилась в пространстве, не выпуская из виду кружку. – Ты тоже хочешь, – сообразил синий мужик. – Там еще есть… – И качнулся в сторону окна.

Женщина распахнула занавески, на подоконнике в ряд стояли три полные бутылки и одна почти пустая с коричневой жижей. Носов взял ее и стал разглядывать этикетку. «МОРИЛКА спиртовая. Для окраски дерева под дуб. 83% этилового спирта» – значилось в самом низу.

Морозов спросил:

– Кислород отнести?

– Да, – сказал Виктор, – и принеси желудочный зонд. Будем его отмывать…

Морозов подмигнул и потащил кислородные баллоны вниз.

Вилечка решительно оторвала от синего мужика вцепившуюся женщину и увела на кухню, расспрашивать.

Мужик еще раз попытался хлебнуть из кружки, но Носов не дал.

– Пить хочу! – сказал он и вывалил язык, отчего еще больше стал похож на безумную собаку чау-чау.

– Вилена! – крикнул в кухню Носов. – Приготовь воды! Литров пять!

Синий мужик покачал головой:

– Не, я столько не выпью… Дай кружку! – вдруг потребовал он.

Прибежал запыхавшийся Морозов, сунул Носову желудочный зонд с воронкой и сказал:

– Толик нервничает, до конца смены меньше часа осталось. Я сказал, что еще долго, пусть себе ждет…

– Правильно, – одобрил Носов. – Сажай его на стул.

Вилечка, сгибаясь пополам, принесла из кухни пятилитровую кастрюлю с водой и таз. Носов выплеснул из кружки жижу, зачерпнул воды и протянул синему мужику.

– Пей!

Тот принял кружку и стал пить, морщась, будто ему дали невероятную гадость. Носов легко приподнял его и пересадил на стул, завел руки за спину (мужик совершенно не сопротивлялся), кивнул Морозову: держи и, придерживая синего за нижнюю челюсть, сказал ласково:

– Открой рот и покажи язык!

Заправив зонд до третьей метки, Носов стал методично промывать желудок. Когда кружка зашоркала по дну кастрюли, а таз до краев наполнился водой с коричневыми пленками, он скомандовал: