Читать книгу "Шотландская сказка - Энн Вулф"

— Так-то оно так, — согласилась Грэйн. — Вот только к чему…

— Сейчас объясню! — Разгорячившись, Осгард начал жестикулировать — размахивать руками перед самым носом Грэйн. Мэлфи удивленно смотрел на мужчину. Что этот человек делает, зачем так машет передними лапами? — Представь себе: сейчас разразится гроза. Страшная, с громом и молнией. Правильно было бы бежать и становиться под Проклятым дубом, потому что едва ли молния ударит в него дважды. Но, по мнению гоннуэйцев, дуб этот — проклятый и вставать под ним нельзя. И как прикажешь относиться к этим противоречиям? Тешу себя надеждой, что я разумный человек. Потому-то я и пытаюсь отсеять зерна от плевел… — Несколько секунд Осгард шел молча, а потом, повернув к Грэйн задумчивое лицо, спросил ее: — Помнишь о том, что рассказывал прадед Эсси, Гирли Макшин?

Грэйн пожала плечами.

— Этот старик рассказывал столько всего…

— Я напомню тебе. Праздник сбора урожая… Помнишь, Гирли жил на каком-то из Шетландских островов?

— Да.

— Так вот, он рассказывал о тамошнем обычае срезать последние колосья.

— Он есть и в Гоннуэе.

— Да. Только у нас он гораздо более гуманен. И у них, и у нас считается, что в этих пресловутых последних колосьях живет дух хлебного колоса.

— Угу. Когда ты срезаешь последние колосья, ты убиваешь его.

— Верно, — продолжил Осгард, — и на Шетландских островах, и на острове Скай от этой обязанности — срезать последние колосья — все пытаются откреститься, потому что срезавшего потом ожидают серьезные неприятности и болезни. И вот до чего там додумались местные крофтеры: из последних колосьев они делают соломенную собаку, — Мэлфи тут же поднял острые ушки и с любопытством посмотрел на Осгарда, — а потом подбрасывают ее тому крофтеру, который последним закончил жатву.

— Ну и что?

— Погоди, я еще не рассказал самого главного. Потом, сделав свое черное дело, переложив на ближнего своего болезни и прочие неприятности, они вдобавок начинают травить этого несчастного соседа. Издеваются над ним, бросают в него тухлыми яйцами, караулят в его же собственном сарае, а когда он приходит, заворачивают в парусину, обливают грязной водой и сажают в мусорную кучу.

— Да… Добрые соседи на Шетландских островах. А ведь там когда-то работала моя мать…

— Может, этот обычай уже исчез, не знаю. Но то, что он был, — это верно. Старый Гирли никогда не обманывал. И, кстати, к вопросу о противоречиях: в отличие от нас, лоулэндеры, жители равнин, считают почетным срезать последние колосья и спорят между собой о том, кому достанется эта обязанность. А все потому, что для них эти колосья наделены особой жизненной силой… Поэтому мне, жителю Хайлэнда, ближе по духу этот обычай. Всем этим я пытаюсь ответить на твое «почему». Потому что я не могу слепо верить всему, что мне скажут. Вот почему.

— Не знаю, Ос. Наверное, повидав с твое, я рассуждала бы так же. Но кроме острова Скай я ничего не видела. Только книги читала… Но что толку от книг, когда ничего не можешь увидеть своими глазами… Поэтому над моей кроватью висит зверобой, а в праздник Лугнаса я лезу в горы… — Грэйн грустно улыбнулась. — Так-то вот.

— Только не вешай нос. Ты еще так молода. Успеешь повидать мир. Просто найди в себе силы вырваться отсюда, а потом будет легко. Мне, во всяком случае, было. А мы с тобой так похожи…

— Возможно. — Голос Грэйн потеплел, в глазах мелькнула шальная искорка. — Знаешь, у меня есть одна задумка. Точнее, мечта. Правда, я очень сильно сомневаюсь в том, что она осуществится, — слишком уж дорогая…

— Выкладывай. — Во взгляде Осгарда читалось любопытство. Что еще задумала эта девушка, которой никогда не сиделось на месте?

В нескольких словах Грэйн рассказала ему о том, как было бы здорово, если бы Гоннуэй превратился во вторую Портри. Осгард увлеченно слушал, кивал головой, а потом, когда Грэйн закончила, спросил:

— Ты, случайно, не спрашивала мнения на этот счет наших соседей-крофтеров?

— Только Эсси. Но она считает, что денег мне не достать, что Гоннуэй слишком маленькая деревня, что Портри гораздо более развитое селение и прочее, прочее…

— Не знаю, Грэйн, удастся ли тебе найти деньги, но затея интересная. Туризм в Гоннуэе, — усмехнулся Осгард, — а что? Между прочим, звучит. Правда, с учетом того, что наши крофтеры даже не имеют представления о том, как можно жить в доме, который не крыт соломой…

— Это-то и интересно! — с жаром возразила Грэйн. — Национальный быт и прочее… Думаю, что сытым и обеспеченным туристам в диковинку такая жизнь. Я тоже видела нормальное жилье только издалека — в Портри. Но никто не мешает построить в Гоннуэе несколько приличных домов…

— Знаешь… Пожалуй, ты права. Только вот деньги…

— Денег не будет, — вздохнула Грэйн. — В этом-то и загвоздка. Даже самые кошелькастые крофтеры только махнут рукой, выслушав все это. Никому не захочется выкладывать свои кровные за призрачную идею.

— Пожалуй, ты права, — кивнул Осгард. — Если бы я мог хоть чем-нибудь помочь… Но помощник из меня никудышный. Тратить деньги я умею, но зарабатываю совсем немного…

Они поднялись на холм. Внизу, под ними раскинулось полотно леса, которое совсем недавно весна перекрасила из бурого в зеленый цвет. От свежего, хрустального воздуха высоты у Грэйн закружилась голова, и девушка слегка пошатнулась. Осгард поддержал ее за талию и прижал к себе худенькую фигурку.

— Осторожно, Грэйн! Что с тобой?

Но Грэйн молчала, потому что не могла ответить. В ее голове крошечным зверьком крутился вопрос: почему никогда раньше она не чувствовала того тепла, той силы, что исходит от рук и тела Осгарда? Смутное чувство зашевелилось внутри нее, и пока Грэйн не могла понять, объяснить себе его природу. Что было в этом чувстве? Воздух гор, дымное сияние озера, бликующего где-то внизу, в другом мире, в другой жизни; солнце, залившее золотым молоком весь холм: странная, щекочущая дрожь внутри, перекатывающаяся маленьким стеклянным шариком из одного места в другое… В этом чувстве была вся радуга этого дня, заключенная в лабиринты души и тела Грэйн. Только имени ему все же не было…

— Грэйн! Грэйн! Да очнись же ты! — Осгард тряс ее так, будто пытался вытрясти душу. — Что ж ты смотришь на меня и молчишь? Грэйни, ну прекрати же пугать меня!

Грэйн с трудом заставила себя отстраниться от Осгарда. Странное чувство потихоньку уходило, оставляя после себя небольшой горьковатый осадок. Девушка по-прежнему не могла понять, что было в этой щекочущей, томительной тоске, но уже сознавала, что Осгарду Флинною знать о нем не нужно. Она попыталась сконцентрироваться, собрала воедино все рассыпавшиеся чувства и благодарно улыбнулась Осгарду.

— Спасибо, что поддержал. Не будь тебя, я бы свалилась — костей не собрать. Чем выше, тем чище воздух… Голова закружилась, я не сразу поняла, в чем дело.

— Ну и напугала ты меня, — с облегчением вздохнул Осгард. — Я уж подумал, тебе совсем плохо.