Читать книгу "Князья и княгини Русского Средневековья. Исторические последствия малоизвестных событий - Антон Анатольевич Горский"

территориями, населенными прибалтийскими народами, еще не перешедшими на государственную стадию развития. И когда в начале XIII в. на эти территории начали продвижение завоеватели из Западной Европы – шведы на Финляндию, а немцы на Восточную Прибалтику, – встал вопрос, где остановится их экспансия. И те, и другие, как показали события 1240–1242 гг., не собирались «притормаживать» там, где начинались новгородские владения: шведы пытались утвердиться на Неве, немецкие рыцари заняли Псков, Изборск и Копорье. Отпор, данный захватчикам Александром Невским, их экспансию остановил, определив в основных чертах западные и северо-западные границы Новгородской (и будущей Псковской) земли с Немецким орденом и Швецией на несколько столетий[159].

Другой предмет дискуссий – отношения Александра с монгольскими завоевателями. Здесь следует сразу отвести два «сенсационных» утверждения, гуляющих по СМИ и иногда встречающихся в научно-популярных публикациях, – что в 1238 г. Александр вместе со своим отцом Ярославом Всеволодичем вступил в союзнические отношения с Батыем[160] и что он стал побратимом сына Батыя Сартака и приемным сыном самого основателя Орды[161]. О несостоятельности первого предположения сказано выше, в гл. 3 («Ярослав Всеволодич и установление монгольской власти»). Второе утверждение и вовсе является художественным вымыслом. В 1940-е годы писатель А. К. Югов приписал в своем романе «Ратоборцы» Батыю желание женить Александра на своей дочери, сделать «нареченным сыном» и наследником своего улуса[162]. В 1970 г. данную фантазию развил Л. Н. Гумилев, утверждавший, что Александр побратался с сыном Батыя Сартаком[163]. В более поздней книге автор умудрился «братание» даже «датировать» – 1251 годом…[164] Популярность Л.Н. Гумилева способствовала тиражированию выдумки – в дилетантских сочинениях и СМИ[165].

Но, помимо данных анекдотичных сюжетов, в исторической литературе и публицистике распространено утверждение, что Александр Невский совершил судьбоносный «цивилизационный выбор», осознанно избрав подчинение монголам, не посягавшим на православную веру, и отпор Западу, стремившемуся обратить Русь в католичество. В зависимости от взглядов авторов (в том числе политических) этот «выбор» оценивается со знаком плюс (Александр спас русскую цивилизацию от поглощения Западом)[166] или минус (его деятельность привела к установлению ордынского «ига», отрыву от европейской цивилизации, развитию деспотизма и т. п.)[167].

Но насколько основателен сам исходный тезис об осознанном историческом выборе?

До середины 1240-х годов едва вступивший в третье десятилетие своей жизни Александр, княжа в Новгороде, не входил в число наиболее влиятельных князей Руси. Ими являлись три правителя. Во-первых, это отец Александра, Ярослав Всеволодич, княживший во Владимире, а в 1243 г., после того как он был вызван к Батыю и совершил поездку в ставку правителя улуса Джучи, получивший старейшинство среди всех русских князей и княжение в Киеве (который продолжал тогда считаться номинальной столицей всей Руси), потерянное им ранее с уходом во Владимир в 1238 г.[168] Во-вторых, Даниил Романович, князь волынский, присоединивший в конце 1230-х годов к своим владениям Галич. В-третьих, Михаил Всеволодич, князь черниговский (до нашествия владевший одно время также Киевом и Галичем). Все трое в середине 1240-х годов посещали монгольских правителей по поводу оформления своих владельческих прав. Даниил благодаря визиту к Батыю зимой 1245/46 г. закрепил за собой Галич[169]. Михаил был казнен в ставке Батыя 20 сентября 1246 г.[170], Ярослав, несмотря на поддержку со стороны Батыя, был отравлен в ставке монгольского великого хана Гуюка близ Каракорума в Монголии и умер 30 сентября 1246 г.[171] После этого Александр остался старшим в семье отца, но на великое княжение владимирское взошел (в соответствии с утвержденной Батыем в начале 1246 г. волей Ярослава[172]) его дядя Святослав Всеволодич[173].

Таким образом, отношения зависимости с Монгольской империей и улусом Джучи (будущей Ордой) в основных чертах (получение князьями власти из рук монгольских правителей[174]) были оформлены еще в то время, когда Александр принадлежал к младшим князьям и без всякого его участия.

В то же время об Александре монгольские правители хорошо знали. Посол папы римского Иннокентия IV к великому хану Гуюку Иоанн де Плано Карпини писал, что после смерти Ярослава мать Гуюка Туракина «отправила на Русь к его сыну Александру посольство, с тем чтобы он (Александр) прибыл к ней, так как она хотела даровать ему страну его отца; он хотел поехать, но остался [дома]. И тем временем она давала грамоты его людям, чтобы он сам приехал и получил страну своего отца. Все, однако, думали, что если он приедет, она либо убьет его, либо вечно будет держать в плену»[175]. Таким образом, Александр не откликнулся на вызов в Каракорум. К этому факту имеется отсылка в послании, которое в январе 1248 г. (после получения отчета о поездке от Плано Карпини) отправил Александру папа Иннокентий IV: «За то же, что не пожелал ты подставить выю твою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудрости твоей к вящей славе Господней»[176]. Цель письма была склонить Александра присоединиться к Римской католической церкви. Иннокентий IV стремился использовать ситуацию, чтобы распространить на Русь католичество и получить союзников на случай возможного нового монгольского похода на Западную Европу. Еще с 1246 г. он завязал отношения с Даниилом Галицким, который дал формальное согласие на унию. Теперь папа пытался склонить к унии Александра. За первой буллой последовала вторая (от 15 сентября 1248 г.). В ней утверждалось, что Александр, по сведениям, дошедшим до папы от архиепископа Прусского, дал согласие на присоединение к Римской церкви[177]. Однако известно, что князь в конце 1247 г. отправился, вслед за своим младшим братом Андреем, к Батыю, и весь 1248 г. пробыл вне Руси[178]. Скорее всего, папское послание от 23 января 1248 г. (или его содержание) стало известно Александру, когда он находился в ставке Батыя в низовьях Волги. Пребывая в неопределенном положении, князь дал ответ в нейтрально-дружелюбном духе, который был представлен папой (получившим сведения о нем из вторых рук) как согласие[179].

Второе послание Иннокентия IV не могло вовремя дойти до Александра, так как Батый отправил его и Андрея к великому хану в Монголию. Оттуда Ярославичи вернулись только в конце 1249 г. При великоханском дворе Александру был пожалован Киев и номинальное старейшинство над всеми русскими князьями, а Андрею – владимирский великокняжеский стол[180]. По возвращении на Русь Александр дал отрицательный ответ на предложение об унии[181].

Есть ли основания говорить, что тем самым он делал выбор между «Востоком и Западом», который ему ныне приписывают? Такая постановка вопроса была бы правомерна, если бы в тот момент существовала