Читать книгу "Цепи судьбы - Маурин Ли"

Кэти никогда не слышала этого выражения. Оказалось, что оно означает «око за око».

ГЛАВА 3

Апрель 1971 года
Маргарита

Мисс Бернс закурила еще одну сигарету. В кабинете было накурено, как в пабе. Пепельница на столе полна окурков, а ведь был только полдень.

— Бриллиант вырезают бриллиантом. Ты когда-нибудь слышала такую поговорку, Маргарита?

— Марион все время ее повторяет. Она означает расплату. Возмездие. Что-то в этом роде.

— Зуб за зуб. Именно это она сказала в тот день, когда твои мама и папа поженились. Она была единственной, кого не удалось околдовать твоему отцу. Всех остальных он быстренько приручил, даже меня. До этого я думала, что он мне не нравится, что было совершенно несправедливо, потому что я его совсем не знала. Ты его помнишь хоть немного?

— Почти нет, — призналась я. Мы не были близки, и он внушал мне страх, скорее даже ужас. Он пугал меня, когда кричал на мать, оскорблял ее. Иногда отец рассказывал мне какую-нибудь историю, придумывая ее на ходу, так что ни один из нас не знал, чем же она закончится.

С тех пор как неделю назад моя мать вышла из тюрьмы и, как написали в газетах, «легла на дно», мисс Бернс вызывала меня к себе в кабинет каждый день, чтобы обсудить, где она может быть и с кем. Директриса проводила половину обеденного перерыва, глядя в пространство и предаваясь воспоминаниям о своей старинной подруге.

— На днях я позвонила Хэрри, вдруг он знает, где Эми, но он ответил, что понятия не имеет, — говорила она на этот раз. — Удивительно, учитывая все происшедшее, что ни он, ни его отец не затаили на Эми злобу. Миссис Паттерсон, напротив, ненавидела Эми. После суда она подняла ужасный шум, заявляя, что ее следовало повесить. Она даже подала прошение министру внутренних дел. — Мисс Бернс затушила окурок и прикурила еще одну сигарету. Был ли за целый день хоть один момент, когда у нее во рту не было сигареты или она не собиралась прикурить следующую? Она выпустила густой клуб дыма и с отвращением посмотрела на него. — Ты не поверишь, Маргарита, но в юности я поклялась себе, что никогда не буду курить. Беда в том, что во время войны все в армии курили.

Я пыталась придумать способ перевести разговор с прошлого на настоящее.

— Может быть, человек, заехавший за моей матерью, это кто-то, с кем она познакомилась в тюрьме? — высказала я предположение.

— Это могла быть та манекенщица, с которой подружилась Эми, Нелли-как-там-ее.

Я не ответила. Я никогда не слышала о Нелли-как-там-ее. Возможно, мое молчание подействовало на мисс Бернс и она поняла, как мне надоело все это обсуждать, или же просто подумала, что я хочу есть.

— Я заняла весь твой перерыв, правда, дорогая? Может быть, мы могли бы как-нибудь вместе поужинать? Я угощаю, конечно же. Там бы все и обсудили.

— Было бы неплохо. — По крайней мере, это было лучше, чем ее постоянные звонки в учительскую и вызовы к себе в кабинет. Хильда Доули уже что-то подозревает. Может быть, она боится, что меня, самого молодого учителя в школе, к тому же совсем недавно поступившего на работу, собираются повысить.

Вечером Чарльз вслух поинтересовался, где может находиться моя мать. У Марион это вызвало раздражение.

— Эми из всего способна раздуть драму, — пожаловалась она. — Я могу понять ее желание спрятаться, но не от нас же. В смысле, не от тебя, — поправилась она, когда Чарльз на нее покосился.

В тот день, когда Эми Паттерсон выпустили на свободу, журналисты ожидали у ворот Холлоуэя и их по-прежнему интересовало ее исчезновение. В газетах появились фотографии белого «роллс-ройса», на большой скорости уносящего мою мать от тюрьмы. Как потом выяснилось, машина была арендована. Чарльз подпрыгивал каждый раз, когда звонил телефон или раздавался стук в дверь, думая, что это его разыскал кто-то из репортеров. Эйнтри находился очень далеко от Бутла, но от этого не переставал быть одним из районов Ливерпуля.

— Больше всего они хотели бы пообщаться с тобой, Маргарита, — сказал Чарльз. — Дочь Эми стала бы для них настоящей находкой.

Эта неопределенность начинала меня угнетать. В субботу я сделала то, что делала всегда, когда хотела справиться с подавленным настроением. Я поехала в город и купила себе кое-что из одежды. Я убедила себя, что остро нуждаюсь в чем-то летнем и одновременно не очень броском для школы. Блуждая по отделам женской одежды «Льюиса» и «Оуэн-Оуэнса», я жалела, что уже купила костюм на свадьбу Триш, и одновременно пыталась задвинуть все, не имеющее отношения к одежде, в глубины своего сознания.

Спустя некоторое время я обнаружила, что это не так уж и трудно.

Примерив целую гору платьев, блузок и юбок, я наконец остановила свой выбор на тонком полупрозрачном платье серого цвета с белым воротником. Платье принадлежало мне меньше минуты, когда я решила, что оно слишком нарядное для школы. Поэтому я купила еще темно-синюю льняную юбку и белую блузку с вышивкой.

Со всем этим я отправилась в ресторан на верхнем этаже «Оуэн-Оуэнса» и заказала кофе. Вечером мы с Чарльзом и Марион собирались пообедать в городе, и я решила надеть новое платье. Я мысленно перебрала свои туфли. Платье будет идеально смотреться с белыми босоножками на танкетке.

Официантка принесла кофе. Уставившись в его коричневые глубины, я почувствовала, что настроение меняется. Чарльз и Марион пойдут в ресторан только ради меня. Сегодня суббота. Триш уехала в Лондон выбирать дом для себя и Иана, что означало, что мне совершенно нечего делать и некуда податься в субботний вечер. Чарльз и Марион просто сжалились надо мной.

Я добавила в кофе сливок и помешивала его ложечкой, когда услышала тоненький голосок, который произнес: «Здравствуйте, мисс». Это был Гари Финнеган, мальчик, которого мама целовала возле двери класса у всех на виду, из-за чего другие дети над ним насмехались. Тихий ребенок с чудесным характером. Предполагается, что у учителей не должно быть любимчиков, но я ничего не могла с собой поделать: Гари нравился мне больше других мальчишек.

— Привет, Гари.

Он смотрел на меня широко открытыми, круглыми, как блюдца, зелеными глазами, как будто не мог поверить, что его учительница действительно существует вне школьных стен.

— Где твои мама и папа? — спросила я.

— Папа вон там, он уже идет сюда.

К нам устало подошел высокий хорошо сложенный мужчина лет тридцати, в легком сером костюме, весь увешанный пакетами с покупками. У него были прямые светлые волосы и неулыбчивое, но приятное лицо со следами загара. Его карие глаза смотрели очень грустно, и мне захотелось узнать почему.

— Иди сюда, Гари. Не приставай к людям. — Мужчина вымученно улыбнулся. — Простите, иногда он бывает чрезмерно общительным.

— Но папа, — пропищал Гари, — это мисс из школы.

— Мы действительно знакомы, — пояснила я.