Читать книгу "Нет - Сергей Кузнецов"

— А? Теперь ты понимаешь, что такое иметь власть? Послушай, отпусти животное, уродец, и дай мне воды.

— Отпусти?! Да он тут только что полквартиры, блин, чуть не снес!

Чего это с ним, а? С чего его плющит?

Смотрит серьезно и отвечает со вдумчивым кивком:

— На нем мой бион., Щ, ты что, охуел?

— Это же круто!

Это тебе круто! Ты на него посмотри!

— Ну счас снимем. Но ты видел, как он себя вел? Он же себя как человек вел! Он же все обалденно понимал!

— Ты его с ума сведешь!

Становится очень серьезным, поднимает палец:

— А ты знаешь, что исследования показали, что кролики — самые психически устойчивые существа на земном шаре? Что свести кролика с ума занимает больше времени, чем свести с ума, например, обезьяну? И ты знаешь почему? (Эффектная пауза.) Потому что они тупые!!!

О господи! Щ, ради бога, сними с кролика бион, мне больно смотреть на его конвульсии. Ты понимаешь, что ему сейчас кажется, что он прямоходящий и у него при росте восемнадцать сантиметров хуй девятнадцать сантиметров?

— Ну лааадно! Ему кажется, что у него рост метр восемьдесят и хуй двадцать два сантиметра!

— Щ!

С явной неохотой этот ненормальный начинает искать у извивающегося (с пеной у пасти — если вы можете представить себе пену у кроличьей пасти) животного кнопку биона, шаря в мехе пальцами так энергично, как если бы он ими могилу рыл. Наконец находит кнопку, выхватывает розовый шарик у кролика из-за уха и демонстрирует мне, как если бы шарик содержал не запись последнего полового акта Щ и какого-нибудь андроида, а ответы на наиболее важные вопросы мироздания; например, на вопрос о том, почему я уже девять лет так нежно люблю этого психа.

Кролик обмякает у Щ на руках и, кажется, теряет сознание от счастья. Щ несет его в клетку и несколько секунд пытается силой запихнуть в пасть несчастного зверя сосок поилки, но Пельмень пребывает в блаженной отключке и явно не хочет ни воды, ни еды, а только чтобы боженька немедленно и навсегда забрал его на небо. Наконец Щ запирает клетку и поворачивается ко мне с видом человека, совершившего изнурительную, но крайне полезную работу.

— Видал? Он перся! Он смеялся! Ну не смотри ты на меня так! Может, у меня такой «белый кролик»! Ты знаешь, что такое «белый кролик»?

Маленькое животное с нарушениями пигментации.

— Неееет! Это у тех, кто много с порнухой возится, есть понятие «белый кролик». Это то, на что у них стоит. Потому что со временем у них. ни на что нормальное уже не стоит, а стоит на какого-нибудь белого кролика. Вот у тебя — какой «белый кролик»?

Послушай, ты, ненормальный, мне сейчас ехать в аэропорт; я к тебе посоветоваться зашел.

— Ой-ё, да, ты ж сегодня летишь. Слушай, идем в спальню, я тебе покажу кое-что, ну просто улетное. У меня новый андроид.

Куда еще один?

— Идем, идем.

Стоит у кровати, прислоненная к стене, ужасного вида дура в человеческий рост. Я видел таких только… не знаю, нигде таких не видел. Это какой-то реликт, музейный экспонат. Латекс вместо кожи и нарисованные прямо поверх латекса бессмысленные синие глаза; соски почему-то ярко-оранжевые, а обведенная красным глубокая воронка изображает рот. Ноги у уродицы разведены в стороны и руки тоже; внизу условного живота — какие-то нитки, претендующие на звание лобковых волос. Такое впечатление, что красотка была удушена на нудистском пляже. Причем в последний миг узрела бога да так и осталась лежать — с широко распахнутыми глазами.

Кажется, мое молчание неприятно расстраивает Щ. Он явно ждал восторгов.

— Она старинная?

Супер! Я явно попал в точку! Дорогой друг огревает меня по плечу:

— Сечеееешь! Антикварная! Три штуки отдал — вот так, даже не задумываясь. Иди, иди сюда, послушай!

Поворачивает в спине у чудища какой-то рычаг, и оно начинает вибрировать с отвратительным механическим звуком. Щ счастлив.

— А? Иди, послушай, ну, приложи ухо! — И сам прикладывает ухо к розовому надувному туловищу, сладко закрывает глаза. Мне начинает казаться, что от него самого идет какой-то механический звук.

Я не помню уже, когда именно Щ заявил, что лучший секс в мире — это секс с андроидом. До этого у нашего милого друга было много обсессий — кролики, bag-size monsters, гыргай, какие-то водоросли и практически все наиболее невменяемые изводы христианства — от старосатанизма до трогательного школярского бреда «Друзей Распятого». Мы полагали, что андроиды продержатся месяца два или три (за эти два или три месяца Щ, правда, успел бы купить, выебать и продемонстрировать нам десять лучших моделей на всем рынке, — плюс написать двадцать статей в жанре новой искренности о любви машин). Но эти восхитительные молчаливые девочки с чуть угловатой походкой, ласковыми глазами, волосами до попы и прекрасной, нежной искусственной кожей, все как одна блондинки вырожденческого вида, в соответствии со вкусами моего дорогого друга, — прижились, задержались в его безумном мире, стали тихими и прекрасными обитателями его прекрасной и тихой квартиры. Я привык, что в последние пару лет, когда я приходил сюда, — чай, легкие эйфобионы, старый джаз или новый лизмо (странная все-таки штука и странные эти ребята, «Спайсу Рору», которые первыми придумали играть по одной ноте, без аккордов) — Щ включал какую-нибудь из куколок в режиме «соц» — «светское присутствие»; куколка делала прелестное, придуманное самим Щ (а может, подсмотренное у той живой девочки, которой, как я знаю — а Щ не знает, не надо ему знать, — уже год как нет в живых и даже в мертвых нет) движение: прикрывала личико высоко поднятой и сильно выставленной вперед рукой, как будто заслонялась от солнца, — но глядела из-под руки так кокетливо, что хотелось немедленно погладить ее по голове, как шкодливого, но знающего цену своему обаянию ребенка. Они, эти прелестные автоматы, обычно сидели тихо, иногда кивали в рандомальном режиме нашим разговорам, иногда как-бы-сглатывали-слюну — прелестная живая статуэтка в небольшой человеческий рост. Мне было странно, что Щ испытывает к ним сексуальное влечение, но постепенно это даже перестало быть темой для шуток; он жил со своими механическими женами дружной патриархальной семьей и, кажется, был совершенно счастлив. Сегодняшнее чудовище выбивалось из всей коллекции; до нее самой старой куклой здесь была выпущенная в Германии двадцать лет назад Агата; у нее в местах суставов еще прощупывались совершенно отчетливо круглые пупсовые шарниры — но все-таки у Агаты была синтетическая, хоть и грубая кожа и вполне правильное человеческое тело; она совсем не была похожа на эту надутую хозяйственную перчатку…

— Нет, спасибо, дорогой, я не буду прикладывать ухо.

— Она охуенная! Ты понимаешь, как было плохо с телками в те годы, если они вот такое готовы были ебать?

На Пельмене вот был мой бион с ней. Так ты знаешь что? Он сначала грохнулся на спину и дергал жопой — ебался! Ты себе представляешь? К счастью, нет.