Читать книгу "Антирусская красная смута - Владимир Михайлович Лавров"

коллективом на славу, оставляя при себе неотъемлемым качеством только способность воровать». Даже на самой суровой Нерчинской каторге революционерам разрешалось свободно ходить из камеры в камеру, уходить на прогулки в лес и жить с супругами в соседней деревне.

Потому не стоит удивляться, что революционеры и вообще оппозиционеры открыто бравировали выражениями «Столыпин» - арестантский вагон, «столыпинские качели» - виселица, «столыпинский галстук» - петля. Причём последнее выражение употребил не недоучившийся и оголтелый террорист, а конституционный демократ Родичев в Государственной Думе в ноябре 1907 года. И премьер-министру пришлось вызвать безответственного депутата на дуэль, однако кадет струсил и извинился. А падкие до сенсаций газеты растиражировали оскорбительное выражение. Всячески опорочивать и только критиковать представителей власти и, в результате, саму власть стало настолько модным, что считалось чуть ли не подвигом.

Да, такого противостояния страна не знала с пугачёвского бунта. Но когда власть захватят сторонники Ленина, количество погибших и репрессированных станет исчисляться не тысячами, а многими миллионами. И историческое сопоставление высвечивает, что столыпинское наведение порядка было оправдано, но недостаточно жёстко. Сам же Столыпин называл совершенно недостаточные меры «крестом тяжёлым».

Правительство с 1907-го и особенно с 1910 года сумело сбить волну революционного насилия, но не искоренить его. Подавление революции способствовало мощному экономическому подъёму, прекращению массового забастовочного движения и снижению популярности социалистических партий, включая большевиков. И на таком фоне началась политическая стабилизация, создававшая благоприятные условия для модернизации страны.

П.А. Столыпину приписывается девиз «сначала успокоение, а потом реформы». Однако девиз скорее соответствовал политике П.Н. Дурново и И.Л. Горемыкина, а не Столыпина. Последний считал, что «реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большой мере недостатки внутреннего уклада»; «где правительство побеждало революцию (Пруссия, Австрия), оно успевало не исключительно физическою силою, а тем, что, опираясь на силу, само становилось во главе реформ». Во главе реформ в России встал Столыпин.

Аграрная реформа

Русские крестьяне, составлявшие подавляющее большинство народа и большинство солдат, считались традиционной опорой православного самодержавия. Считались до первой русской революции, во время которой многие имения помещиков были ограблены и подожжены крестьянами. Крестьянский, земельный, а точнее и шире -аграрный вопрос предстал такой проблемой, от решения которой в конечном счете зависела судьба страны.

Теоретически у правительства Столыпина были следующие варианты действий: 1) не проводить аграрных преобразований, ограничиваясь подавлением крестьянских беспорядков; 2) начать аграрную реформу, сохраняющую право частной собственности; 3) начать такую реформу, которая частично или полностью передаст помещичью землю крестьянам.

Как раз первый вариант фактически осуществлялся и именно он обернулся соучастием крестьян в революции. Третий вариант (частичное изъятие земли за умеренное вознаграждение - у кадетов, полное изъятие без вознаграждения

- у эсеров, национализация всей земли без вознаграждения

- у большевиков) воспринимался способным подорвать основы нормального общества. Ещё в преддверии революции Император предупредил волостных старшин в Курске: «Помните, что богатеют не захватами чужого добра, а от честного труда, бережливости и жизни по заповедям Божиим». И в начале революции подтвердил сказанное, обращаясь в Царском Селе к крестьянской депутации: «Всякое право собственности неприкосновенно; то, что принадлежит помещику, принадлежит ему, то, что принадлежит крестьянину, принадлежит ему».

Император просил передать это односельчанам. Однако многие односельчане считали, что земля Божья, и если и должна кому принадлежать, то тем, кто на ней трудится, то есть самим крестьянам, а не помещикам.

Причём научные расчёты показывали: частичная передача земли лет за десять (как раз к 1917 году) будет сведена на нет происходящим в русских семьях демографическим взрывом, а всей помещичьей земли не хватит, чтобы 100 миллионов крестьян наделить минимально нормальными участками земли. И что очень важно: последнее скрывалось от крестьян автором аграрной программы эсеров В.М. Черновым, автором соответствующей программы большевиков В.И. Лениным и Другими социалистическими лидерами. Скрывалось потому, что обещание избавить крестьян от малоземелья за счёт помещиков было своего рода приманкой, крючком, который проглатывало малограмотное крестьянство.

Столыпин был призван Императором возглавить правительство не для продолжения бездействия или опасного нарушения права частной собственности. Поэтому оставался только второй вариант действий, в который верил и Столыпин. К тому же имелись серьёзные проекты предшественников: П.Д. Святополк-Мир-ского, С.Ю. Витте, В.И. Гурко и Н.Х. Бунге. Аграрная реформа, известная как столыпинская, была и реформой Императора Николая II (он обеспечивал её осуществление своими указами, сначала минуя несговорчивую Думу), и плодом труда далеко незаурядных предшественников, и вытекала из самого хода исторических событий.

12 августа 1906 года Государь издал указ о передаче Крестьянскому банку сельскохозяйственных земель, находящихся в собственности Романовых; 27 августа - о продаже казённых земель; 19 сентября - о продаже крестьянам земель на Алтае, находящихся в собственности самого Николая II; 5 октября - об уравнении крестьян со всеми гражданами в правах при государственной и военной службе и учёбе; 19 октября - о разрешении Крестьянскому банку давать ссуды крестьянам под залог надельной земли (этим признавалась личная собственность крестьян на землю; по реформе 1861 года крестьяне получили землю не в личную, а в общинную собственность) и, наконец, 9 ноября - о раскрепощении общины.

Перечисленные указы создавали земельный фонд, необходимый для добровольного переселения миллионов малоземельных крестьян из центральных европейских губерний на огромный малонаселённый Восток, в Сибирь. А по последнему и самому важному указу крестьянам предоставлялось право выхода из общины со своим земельным наделом, который переходил из временного владения в личную частную собственность крестьянина. Ранее требовалось согласие общины, чтобы из неё выйти, а это очень мешало выходу; теперь появилось право свободного выхода.

В отличие от других крупных держав, в России сохранилась крестьянская община. Она веками помогала совместно, всем «миром» преодолевать различные невзгоды и выживать в условиях северной страны, нередких политических и военных катаклизмов. Однако община консервировала весьма скромный уровень жизни и потребления, что очень ограничивало спрос на рынке и, соответственно, стало тормозом развития промышленности к началу XX века. Община не соответствовала русскому промышленному «чуду»: удерживаемому с предшествовавшего царствования второму месту в мире по приросту промышленного производства и постепенному выходу на первое место.

Ещё саратовским губернатором Столыпин докладывал Государю: «У русского крестьянина - страсть всех уравнять, всех привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого способного, самого деятельного и умного, то лучшие элементы должны быть принижены к пониманию, к устремлению худшего, инертного большинства». Община с трудом воспринимала агрономические улучшения, предпочитая вести сельское хозяйство по старинке. За века в общине воспиталась такая тяга к уравниловке, которая оказалась восприимчивой к