Читать книгу "Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье"

и плакал, и вой эхом отдавался в расщелинах, стонал и снова стихал. На вершинах стояла тишина, она принадлежала другому времени — веку, который прошел и исчез, словно его и не было, эпохе, когда не сотворен еще был человек и лишь языческие божества ступали по холмам. Воздух тут был неподвижным, тут царил покой, древний, не Божий.

Бродя по пустошам, взбираясь на холмы и отдыхая в глубоких низинах у ручейков и речушек, Мэри Йеллан думала о Джоссе Мерлине и о том, какое у него было детство: он рос искореженным, как чахлый ракитовый куст, и весь цвет с него сдул северный ветер.

Однажды она пересекла Восточную пустошь в том направлении, которое трактирщик указал ей в первый вечер. Пройдя часть пути, девушка остановилась на гребне холма, со всех сторон окруженного унылой пустошью, и увидела, что у его подножия раскинулось глубокое и коварное болото, сквозь которое, весело журча, пробивается ручей. А за болотом, как раз напротив, над пустошью вздымается утес, указывая в небо огромными растопыренными пальцами, словно высеченными из гранита зловеще-серого цвета.

Значит, это и был Килмар; и где-то там, среди этих голых скал, чьи вершины заслоняют солнце, родился Джосс Мерлин, а сейчас живет его брат. Здесь же внизу, в болоте, утонул Мэтью Мерлин. Мэри ясно представила, как он шагает по твердой земле, насвистывая песню, вторя журчанию ручья. Но вот незаметно опустился вечер, и путник, уже готовый повернуть назад, замедлил шаг. Девушка представила, как он остановился, задумался на минуту и тихо выругался, а затем, пожав плечами, двинулся сквозь туман, вновь обретя уверенность. Однако, не сделав и пяти шагов, Мэтью почувствовал, как земля просела у него под ногами, споткнулся, упал и внезапно оказался по колено в трясине. Он дотянулся до пучка травы, но тот ушел под воду под его тяжестью. Парень стал выдергивать ноги, но они не слушались. Он предпринял новую попытку, и одну ногу удалось высвободить из трясины, но когда Мэтью в панике безрассудно рванулся вперед, то оказался еще глубже в воде и теперь беспомощно барахтался, колотя руками. Мэри слышала, как бедняга вопит от страха и как кроншнеп поднялся с болота перед ним, хлопая крыльями и издавая скорбный крик. Когда кроншнеп скрылся из виду, исчезнув за гребнем холма, болото уже снова было спокойно; только несколько травинок дрожало на ветру, и стояла тишина.

Мэри повернулась спиной к Килмару и побежала через пустошь, спотыкаясь о вереск и камни, и не останавливалась, пока болото не исчезло за холмом, а утес не скрылся из виду. Она забрела дальше, чем собиралась, и путь домой оказался длинным. Прошла целая вечность, прежде чем последний холм остался позади, а высокие трубы трактира «Ямайка» возникли перед ней над извилистой дорогой. Пересекая двор, Мэри с замиранием сердца заметила, что дверь конюшни открыта и лошадь стоит внутри. Джосс Мерлин вернулся.

Она открыла дверь как можно тише, но та царапала по каменным плитам и протестующе скрежетала. Звук разнесся по коридору, и через минуту из глубины дома, наклонив голову под притолокой, появился хозяин. Рукава его рубашки были закатаны выше локтя, а в руке он держал стакан и салфетку. Казалось, трактирщик пребывал в прекрасном настроении, потому что громогласно приветствовал Мэри, размахивая стаканом.

— Эй, — проревел он, — нечего корчить унылую мину. Ты что, не рада меня видеть? Очень по мне скучала?

Мэри сделала попытку улыбнуться и спросила, приятной ли была поездка.

— Какой, к черту, приятной, — ответил он. — Я получил деньги, а на остальное мне плевать. Я не во дворце у короля гостил, если ты это имеешь в виду.

Он громко расхохотался своей шутке, и из-за его плеча выглянула жена, согласно и глупо улыбаясь.

Как только смех хозяина умолк, улыбка исчезла с лица тети Пейшенс. Снова вернулись напряженное, затравленное выражение и остановившийся, изумленно-бестолковый взгляд, который у нее обычно появлялся в присутствии мужа.

Мэри сразу поняла, что передышке, которой ее тетя наслаждалась всю прошедшую неделю, пришел конец и что она опять превратилась в нервное, истерзанное существо.

Мэри повернулась, чтобы подняться к себе в комнату, но Джосс окликнул ее.

— Эй, — сказал он, — не вздумай увильнуть от работы сегодня вечером. Сегодня будешь помогать мне в баре. Ты что, не знаешь, какой нынче день недели?

Мэри задумалась. Она потеряла счет времени. Кажется, она села в дилижанс в понедельник? Значит, сегодня суббота — субботний вечер. Тогда понятно, что имеет в виду Джосс Мерлин. Сегодня в трактире «Ямайка» соберутся гости.

Они приходили поодиночке, обитатели пустошей, пересекая двор быстро и тихо, словно опасаясь, что их заметят. В тусклом свете они казались бесплотными тенями, кравшимися вдоль стены и проскальзывавшими под навесом, чтобы постучаться в дверь бара. Некоторые несли фонари, но их мерцающий свет, видимо, тревожил хозяев, потому что они пытались заслонить их, прикрывая плащом. Один или двое гостей въехали во двор на лошадях, чьи копыта звонко стучали по камням. Это цоканье странно отдавалось в ночной тишине, а за ним следовали скрип дверных петель в конюшне и приглушенные голоса мужчин, заводивших своих лошадей в стойла. Другие гости, еще более скрытные, не имели при себе ни лампы, ни фонаря и спешили через двор в низко надвинутых шляпах, до самого подбородка закутавшись в плащи, эта таинственность и выдавала их желание остаться незамеченными. Видимой причины для такой скрытности не было, ибо любому путнику, идущему по дороге, было ясно, что сегодня трактир «Ямайка» ждет гостей. Свет струился из окон, обычно наглухо закрытых ставнями, а по мере того, как вечерело и проходил час за часом, голоса звучали все громче. Временами раздавались пение, и возгласы, и раскаты смеха, свидетельствовавшие, что посетители трактира, которые шли крадучись и будто стыдясь, позабыли страх, стоило им переступить порог битком набитого бара, где они зажгли трубки, наполнили стаканы и отбросили всякую осторожность.

Странное общество собралось здесь, в баре, вокруг Джосса Мерлина. Надежно защищенная стойкой и полускрытая батареей бутылок и стаканов, Мэри могла разглядеть всю компанию, не привлекая к себе внимания. Одни расселись на табуретах и скамьях, другие стояли, прислонившись к стене, третьи повалились на столы; один или двое, чьи головы или желудки оказались послабее, уже растянулись на полу. Почти все посетители были грязны и оборванны, с нечесаными волосами и обломанными ногтями: бродяги, шатуны, браконьеры, воры, конокрады, цыгане. Здесь был фермер, потерявший ферму из-за нерадивости и лени; пастух, который поджег стог своего хозяина; барышник, сбежавший из Девона от расправы. Один парень чинил