Читать книгу "Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике - Борис Акунин"

Этак-то всякий может, как говорится в старом анекдоте про ветеринара, пришедшего к врачу (врач спросил: «На что жалуемся?»). Достоевский сформировал наше отношение к Рогожину своим описанием. Мы с вами задачу усложним. Но прежде чем перейти к заданию, расскажу историю, которая послужит нам исходным материалом.

The Tsar в Лондоне

Жаль, конечно, что Иван Грозный, прихватив ближних опричных, не сбежал в Англию. Россия от этого только выиграла бы.

Первым русским монархом, посетившим остров, стал Петр Первый, век спустя.

Царь был человек яркий и произвел на туземцев яркое впечатление. Это, собственно, первый россиянин, обративший на себя внимание англичан. Он создал саму матрицу «Русский в Англии»: нечто шумное, буйное, медведеобразное (и поскорей бы оно уже уехало обратно).

Первый парадный портрет Петра написан в Англии[17]

Отправляясь сопровождать Великое Посольство в 1697 году, Петр Алексеевич поначалу не собирался заезжать в Англию. Он думал, что строить корабли его научат и в Голландии, которая располагалась поближе и которую он чтил с кукуйских времен, даже голландский язык выучил.

Но на саардамских верфях царю не понравилось, что тамошние мастера строят суда «по неписьменному обычаю», руководствуясь только опытом и интуицией. Зато английские корабелы вроде бы создали целую цифирно-чертежную науку И государь переплыл море, чтобы освоить английскую премудрость.

Венценосного стажера сопровождали четверо придворных, три толмача, повар, поп, шесть трубачей, семьдесят солдат такого же, как Петр, двухметрового роста, четыре карлы и мартышка. Таков был лик, чтобы не сказать имидж России, впервые явленный британцам. (Мартышка, с которой царь был неразлучен, во время его встречи с королем Вильгельмом запрыгнет британскому величеству на голову).

Делегация прибыла в страну и января 1698 года и пробыла на английской земле до середины апреля. Петр осмотрел то, что его везде интересовало: верфи, пушечные заводы, обсерваторию, монетный двор, Королевское научное общество, часовую мастерскую – и почему-то Оксфордский университет, что было нетипично. В любом случае университет ему видимо не показался хорошей идеей. На Руси это малополезное для армии и флота учреждение государь по возвращении заводить не стал.

Про петрово житье в Лондоне обычно рассказывают всякие «жареные факты», и я их, конечно, тоже не пропущу, но есть по меньшей мере один свидетель, описавший скандального московитского владыку совсем в другом свете.

Достопочтенный Джилберт Бёрнет, епископ Солсберийский, высокоученый муж и человек во всех смыслах достойный, имел с царем продолжительную беседу с глазу на глаз (не считая переводчиков). Потом прелат добросовестно всё записал для отчета перед «королем, архиепископом и епископами».

«Он любит механику и имеет задатки не столько государя, сколько корабельного плотника, – докладывает Бёрнет. – Ему очень хочется понять наши законы, однако применять их в Московии он, кажется, не намерен». И цитирует царские слова: «Английская свобода для России негодна… Чтоб править народом, надобно его понимать». При этом Англия царю ужасно понравилась. «Это самое лучшее, самое красивое и самое счастливое место на свете, – сказал он. – Я жил бы счастливей, будь я не русским царем, а английским адмиралом». Мы знаем, что Петр вежливостью не отличался и комплименты говорить не умел, так что сказано было, по-видимому, искренне. Епископу русский показался человеком страстным, грубым и суровым, но безусловно заслуживающим самого серьезного отношения.

Однако отчет святого отца прочли немногие. Большинству же англичан Петр продемонстрировал совсем другой свой облик, хорошо знакомый тогдашним москвичам по гульбищам Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора.

Правда, нужно отдать царю-труженику должное – безобразничал он в свободное от работы время.

В Англии, как и в Голландии, Петр каждый день стучал топором и молотком в Дептфордских королевских доках (это современный восточный Лондон). Он даже поселился не в каком-нибудь дворце или респектабельном квартале, а в непосредственной близости от верфи.

Для царского проживания был снят Сейес-Корт, дом с садом, принадлежавший некоему Джону Ивлину. Там уже жил арендатор, адмирал Джон Бенбоу. Прославленный моряк, гроза мавров и пиратов, в ту пору отправился в дальние моря и, чтоб зря не тратиться, «подсдал» пустующий особняк августейшему гостю.

Бедный домовладелец Джон Ивлин очень скоро об этом горько пожалел. Петру с его патологической нетерпеливостью было лень ходить через ворота, и он велел проделать дыру в стене, чтоб быстрей попадать на верфь. По вечерам его величество любил отдохнуть – по-своему, по-кукуйски. Сохранился документ огромной трагической силы, в которой Ивлин описывает последствия царского отдыха.

Верфь в Дептфорде[18]

Все шторы, перины и постельное белье изорваны в клочья; полы на трех этажах выломаны; уничтожена вся мебель – не уцелел ни один из пятидесяти стульев; разбито триста (!) стеклянных панелей на окнах; двадцать висевших на стенах картин изрезаны. Больше всего владельца убило то, что зачем-то вытоптан его бережно лелеемый сад – очевидно, Петру не понравились пресловутые английские газоны. В общем, «то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник» обошелся с маленьким кусочком британской территории примерно так же, как потом обойдется со всей Россией. (Да, я не люблю Петра Великого и считаю, что он принес стране больше вреда, чем пользы, но это другая тема, не для беллетристики).

Материальный ущерб от всего этого вандализма, подсчитанный с английской тщательностью, составил 305 фунтов 9 шиллингов и 6 пенсов плюс (почему-то отдельно) три фунта за три тачки, которые царь всея Руси лично расколошматил.

Памятник Петру на месте, где находился Сейес-Корт[19]

За пределами Сейес-Корта Петр тоже не стеснялся.