Читать книгу "Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - Дин Кунц"

— Это забавно мэм, до чего вы иногда саркастичны, но ваши шпильки не жалят.

— Все из-за моих ямочек. Ямочки примиряют.

— В любом случае вы не дьявол, миссис Фишер.

— Называй меня Эди. Послушай, дитя… если ты на вечеринке с сотней гостей и один из них дьявол, им окажется тот, на кого ты бы указал в последнюю очередь.

Я отъехал от трейлеров и бетонных островков с топливными колонками.

— Вечеринки я не люблю. Иногда надо надевать смешную шляпу, иногда есть суши, а это все равно что есть наживку для рыбной ловли. И всегда найдется какая-нибудь вдрызг пьяная девица, уверенная, что ты от нее без ума, тогда как ты всего лишь задаешься вопросом, вырвет ее тебе на рубашку или только на туфли.

— Я не о вечеринках, как ты прекрасно понимаешь.

В южном конце огороженного комплекса я припарковал лимузин на стоянке, предназначенной для легковушек, пикапов, внедорожников.

Озвучил свою мысль:

— Если он увидит меня раньше, чем я — его, мне, вероятно, конец.

— Некоторые детективы-любители — мастера камуфляжа, — указала миссис Фишер.

— Да, но инспектор Клузо[5]позаимствовал у меня набор «Все для камуфляжа», да так и не вернул.

— Слойка на руке может послужить отличным камуфляжем.

— Слойка на руке?

— Очаровательная бабулька, которая повиснет на твоей руке, чтобы держаться на ногах.

— Я не могу втягивать вас в эту историю, мэм. Вы не знаете меня, не знаете, как это опасно — находиться рядом со мной. Я благодарен вам за то, что вы меня подвезли, но теперь мы должны расстаться.

Из бардачка она достала черно-зеленую клетчатую кепку с коротким козырьком и большой, обшитой той же материей пуговицей наверху. Такие обычно носят шестидесятилетние мужчины, когда покупают спортивный кабриолет, чтобы произвести впечатление на женщин, которые в два раза их моложе.

— Она принадлежала Оскару. Вот кого отличал отменный вкус.

— Я надеюсь, его шоферская униформа не включала килт. Мэм, кепка не сильно меняет внешность.

— Надень ее. Надевай, надевай, — настаивала она. Достала из бардачка солнцезащитные очки и протянула мне. — Ты можешь их носить, они без диоптрий.

Хотя кепка подошла мне по размеру, я чувствовал, что выгляжу в ней глупо, словно пытаюсь сойти за шотландского гольфиста 1910 года.

Расстегнув молнию кожаного футляра, который миссис Фишер тоже достала из бардачка, она вынула из него двухунцевую бутылочку с золотистой жидкостью.

— Позволь намазать этим твою верхнюю губу.

Что это?

— Театральный клей. — Из того же футляра она извлекла три или четыре маленьких пластмассовых коробочки. — Усы, — пояснила она. — Разных видов. Большие к твоему лицу не подойдут. Надо что-то более неприметное. Но и не узкие стрелки. Слишком бросается в глаза. У меня есть и бородка!

— Почему вы возите с собой накладные усы и бороды?

Вопрос определенно поставил ее в тупик.

— А почему мне их с собой не возить?

Тихим голосом, но твердо я заявил:

— Приклеивать усы не буду.

— Тогда бородку. Ты станешь совершенно другим человеком.

— Я буду выглядеть нелепо.

— Ерунда, Одди. Ты приобретешь литературный облик. Увидев тебя в клетчатой кепке, солнцезащитных очках и с бородкой, все подумают, что ты знаменитый поэт.

— И какой поэт когда-нибудь так выглядел?

— Практически любой поэт из битников, в те дни.

— Битников больше нет.

— Потому что большая часть их поэзии смердит. Ты будешь писать лучше, — заявила она, откручивая крышку с бутылочки. — Подними подбородок.

— Извините, мэм. Нет. Я уважаю старших и все такое и вы удивительно добрая женщина, но я не буду приклеивать бороду к подбородку. Я не хочу выглядеть как Мейнард Г. Кребс.

— Кто такой Мейнард Г. Кребс?

— Приятель Доби Джиллис в старом телевизионном сериале[6], которому уже лет пятьдесят, но его постоянно где-нибудь да показывают.

— Не выглядишь ты человеком, который целыми днями просиживает на диване у телевизора.

— Благодарю вас, мэм. Я и не просиживаю. Просто ко мне все прилипает, даже имя приятеля Доби Джиллис.

Она радостно улыбнулась, заворачивая крышку.

— Ты такой милый мальчик… еще и гений.

— Не гений. Куда там. Просто у меня память, в которой все остается. — Я наклонился к ней, чтобы пожать руку. — Прощайте. Удачи вам. Да благословит вас Бог.

Мисс Фишер похлопала меня по руке, вместо того чтобы пожать.

— Не торопись. У меня есть хорошая книга.

— Я не знаю, что теперь произойдет, но точно знаю, что к вам я уже не вернусь.

— Разумеется, вернешься. Ты мой водитель.

— Я не хочу подвергать вашу жизнь риску.

— Ты подходишь к себе с очень уж строгими мерками. Машину ты водишь хорошо.

— Я хотел сказать, что у меня опасные враги.

— Они есть у всех, дорогой. А теперь иди и поиграй в мисс Марпл. Я буду здесь, когда закончишь.

Глава 6

В клетчатой кепке и солнцезащитных очках напоминая шотландского поэта-гольфиста, который оставил бородку дома, я подошел к парадной двери «Стар Трака». Створки автоматически разошлись с пневматическим шипением, которое воспринималось как осуждение моего облика.

Я очутился в некоем подобии вестибюля, безупречно чистом помещении шириной в двадцать и длиной в тридцать футов. Как и снаружи, стены обшили нержавеющей сталью, но, приглядевшись, я убедился, что это пластик, великолепная имитация стали, но все-таки имитация.

Слева находилась двустворчатая дверь под красной пластмассовой вывеской, на которой белыми буквами написали: «МАГАЗИН ПУТЕШЕСТВЕННИКА». Они продавали все: от наборов гаечных ключей до стелек, от открыток с гоночными автомобилями до Библии, от аудиокниг до цинковой мази. Мой психический магнетизм подсказывал, что в этом магазине маскарадного ковбоя мне не найти.

Ресторан, расположенный справа, делился на две зоны: для обычных автомобилистов и для дальнобойщиков, которых обслуживали быстрее. В этот странный век, когда столь многие считают себя обиженными, в каком-нибудь суде наверняка рассматривался иск с требованием запретить на стоянках для грузовиков разделять клиентов по категориям, не готовить в ресторанах блюда с высоким содержанием холестерина, разнообразить выбор в музыкальных автоматах, пока загруженных исключительно кантри, и исключить из лексикона дальнобойщиков сленг, который не понимают простые граждане.