Читать книгу "Кто правит миром? - Ноам Хомский"

Другие выдвинутые против него обвинения включали в том числе подготовку защиты «Хезболлы» от израильского вторжения в Ливан в 2006 году, что, разумеется, стало недопустимым террористическим преступлением по стандартам «мира». Наиболее заурядные апологеты американских и израильских преступлений торжественно заявляют, что если арабы целенаправленно убивают гражданских лиц, то США и Израиль, будучи демократическими государствами, делают это непреднамеренно. Совершаемые ими убийства носят случайный характер, поэтому их моральный уровень нельзя сравнивать с нравственным разложением противника. В частности, такой позиции придерживался Верховный суд Израиля, одобривший суровое массовое наказание народа Газы, лишив его электроэнергии (следовательно, и воды, канализации и других элементарных благ цивилизации[76]). Примерно такой же линии защиты Вашингтон придерживается и тогда, когда речь заходит о некоторых его былых грешках, таких как ракетный удар в Судане в 1998 году, уничтоживший фармацевтический завод в городе аль-Шифа[77]. Он, вероятно, повлек за собой смерть десятков тысяч человек, но ведь по чистой случайности, потому как преднамеренным убийством это никак не назовешь.

Иными словами, мы можем выделить три типа преступлений: преднамеренное убийство, случайное убийство и убийство непреднамеренное, но изначально предвещающее множество смертей. Американские и израильские злодеяния, как правило, подпадают как раз под третью категорию. Например, когда Израиль уничтожает электростанцию в Газе или возводит преграды для пересечения границы Западного берега реки Иордан, то у него нет отдельного намерения убить людей, которые умрут от загрязненной воды или в машинах «Скорой помощи», не имеющих возможности доехать до больницы. Когда Билл Клинтон отдал приказ об ударе по заводу в аль-Шифе, было очевидно, что это приведет к гуманитарной катастрофе. Организация Human Rights Watch незамедлительно его об этом проинформировала, сообщив все детали; но он и его советники, несмотря ни на что, не намеревались специально убить тех, кто неизбежно умрет, когда снабжение лекарствами сократится вдвое и бедной африканской стране будет нечем их заменить.

Только вот они и их апологеты посчитали африканцев чем-то вроде муравьев, которых мы давим, гуляя по улице. Мы понимаем (если, конечно, задумываемся), что это с большой долей вероятности может случиться, но не намереваемся их убить по той простой причине, что они не заслуживают к себе подобного внимания. Нет нужды говорить, что к аналогичным ударам арабушимов по территориям, населенным людьми, отношение совсем другое.

И если мы на какой-то момент примем точку зрения, мира, то здесь неизменно встает вопрос о том, какие же, собственно, преступники, «хотели конца света».

3. Меморандумы о пытках и историческая амнезия

Меморандумы о пытках, обнародованные Белым домом в 2008-2009 годах, вызвали изумление, возмущение и шок. Возмущение и шок вполне объяснимы, особенно если учесть полученные Сенатским комитетом по вооруженным силам свидетельства того, как отчаянно Дик Чейни и Дональд Рамсфелд искали связь между Ираком и Аль-Каидой, которую потом все же состряпали, чтобы оправдать вторжение в эту страну. Бывший военный психиатр майор Чарльз Берни дал показания о том, что «значительную часть времени мы сосредоточивали наши усилия на поиске связей между Аль-Каидой и Ираком. И чем больше все отчаивались такие связи обнаружить… тем энергичнее оказывалось давление, тем настойчивее становились предложения прибегнуть к мерам, способным обеспечить быстрые результаты». Иными словами, к пыткам. По данным Мак-Клэтчи, один высокопоставленный сотрудник разведки, знакомый с историей допросов, добавил, что «администрация Буша постоянно оказывала на следователей давление, заставляя применять к арестованным жесткие методы допросов, частично ради того, чтобы добыть свидетельства связи Аль-Каиды с режимом иракского диктатора Саддама Хуссейна… [Чейни и Рамсфелд] требовали, чтобы дознаватели нашли свидетельства сотрудничества с Аль-Каидой… На разведку и следователей постоянно давили, чтобы любой ценой выбить информацию из арестованных, особенно из нескольких особо ценных, что были в нашем распоряжении, а когда это не давало результата, представители Чейни и Рамсфелда приказывали им еще больше усилить нажим»[78].

Это были наиболее значимые выводы сенатского расследования, но о них почти никто ничего не сообщил.

Изумление, постигшее многих, когда им открылась полная картина, было велико. Первым делом потому, что и без всяких расследований было очевидно, что Гуантанамо давно стала пыточным застенком. А зачем еще отправлять узников туда, где они будут недосягаемы для закона, – в место, которое Вашингтон, между прочим, использует в нарушение соглашений, навязанных Кубе под дулом пистолета? Утверждают, что это делается из соображений безопасности, но к таким заявлениям вряд ли можно относиться всерьез. Примерно то же говорилось и о секретных узилищах администрации Буша, равно как и об отправке арестованных в тюрьмы в другие страны, где к содержанию заключенных не предъявляется столь строгих требований.

Еще важнее представляется тот факт, что пытки, ставшие рутиной еще на самом раннем этапе освоения страны и продолжившиеся во времена рискованных начинаний «зарождающейся империи» – как назвал новую республику Джордж Вашингтон, – теперь распространились на Филиппины, Гаити и другие страны. При этом не забывайте, что пытки были самым незначительным из многочисленных преступлений агрессии, террора, экономических удавок и свержения законных властей, запятнавших историю США и других могущественных государств.

Аналогичным образом удивительно наблюдать реакцию на опубликование меморандумов Министерства юстиции со стороны некоторых ярчайших критиков преступлений Буша: например, Пола Крагмена, написавшего, что мы всегда были «нацией нравственных идеалов» и что до Буша «наши лидеры никогда не предавали тех принципов, которые мы отстаиваем»[79]. Эта общая для многих позиция, мягко говоря, отражает весьма тенденциозную версию истории Америки.

Порой к конфликту между тем, «что мы отстаиваем», и тем, «что делаем», обращаются напрямую. Одним из выдающихся специалистов, взваливших на себя эту задачу, был Ганс Моргентау, основатель теории реализма в международных отношениях. В классическом научном исследовании, опубликованном в 1964 году, в идиллической атмосфере президентства Кеннеди, Моргентау высказал стандартное мнение, в соответствии с которым Соединенные Штаты преследуют «возвышенную цель» установления мира и свободы у себя, а в сущности и повсюду, поскольку «ареной, на которой Соединенные Штаты вынуждены защищать и продвигать свои цели, стал весь мир». Вместе с тем, будучи ученым дотошным, он признал, что исторические свидетельства радикально расходятся с заявленной «возвышенной целью»[80].