Читать книгу "Исчезновение Залмана - Максим Д. Шраер"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел стал медленно отодвигаться от старушечьего лица, не в силах оторвать от него взгляд.
– Павлуша, ты вернулся, Павлуша, – и что-то наподобие улыбки вылепилось среди отливающих зеленью складок. Пальцы цвета вымоченной дубовой коряги выползли откуда-то сзади и потянулись к Павлу.
– А-а-а-а! – Павел отшатнулся, чувствуя, как его оставляют силы.
Вынырнув, он увидел Штока, раздевавшегося, чтобы нырнуть ему на помощь. Он вышел на берег и шагнул мимо него к своей одежде. Всё поплыло перед глазами, и он рухнул на траву. Очнувшись, увидел суетящегося над ним Штока, который растирал ему грудь и виски. Заметив, что Павел пришел в себя, Шток заговорил:
– Ну, ты что же, Павлик, не мальчик ведь уже, нельзя так, мог и вовсе не вынырнуть.
– Как…
Но Шток перебил, поучая:
– Да Бог с ней, с этой рыбой, сердце-то могло и не выдержать. Хотя, конечно, красавцы. Ничего не скажешь!
Он указал на Кирилла, увлеченно разглядывавшего разложенных на траве двух судаков, двух линей и сома.
– А я-то грешным делом думал, что ты ничего не выловишь, – говорил Шток. – Ошибался, признаю.
– Боже мой, – Павел поднял глаза на Штока. – Как же я стар! Как же давно это было, как же я стар, Господи Боже мой! – Павел повернулся на живот, опустил голову на траву и заплакал, царапая щеки о лезвия осоки.
– Ну что ты, старичок! – Шток присел рядом на корточки и положил руку Павлу на плечо, непонимающе глядя на сына и делая растерянный жест другой рукой.
– Оставь меня, тебе не понять, – прохрипел Павел, не поворачивая головы. – Господи, как же я стар, как же это так случилось?!
Всю дорогу в машине Павел был молчалив и угрюм, смотрел в окно и курил папиросы, «рязанский Беломор», как он любил говорить, открывая пачку. Только дома у Штоков, после нескольких рюмок, поужинав жареной рыбой и картошкой с луком и грибами, он согрелся, повеселел и стал походить на прежнего Павлика Лидина, любимца компании.
После ужина, когда Кирилл ушел спать, Павел и Шток с женами перебрались в гостиную. Пили кофе с клюквенным ликером и домашним творожным тортом. Шток пересказывал последние сплетни из Института этнографии. Павел опять сделался задумчив, лишь изредка произносил слово или два, чаще просто «угу», держа перед глазами приземистый зеленый бокал с густым ликером на донце.
– Ну вот – все вместе, – театральным голосом сказал Шток, подлив всем ликера. – Мы дружим всю жизнь, с самого детства, ведь правда же, мои дорогие? – Подчеркивая каждую фразу энергичным кивком полного подбородка, Шток описал глазами полукруг, от Павла к Алене и потом к своей жене.
– Вот я и хочу поднять тост за нашу дружбу-нержавейку. За то, что мы не растеряли друг друга. За дружбу!
Шток поднял граненый бокал с ликером и чокнулся с женой, а потом с Аленой. Он протянул правую руку с поднятым бокалом в сторону Павла, но тот не шелохнулся.
– Павлик, давай-ка мы с тобой чокнемся как полагается. За нашу долгую дружбу!
Павел не откликнулся. Он медленно вращал бокал тремя пальцами и смотрел сквозь него на разные предметы обстановки в гостиной: диван, кресла, книжные полки, торшеры. Он направил граненый бокал на дремлющую в кресле напротив жену и стал вращать его. Из зеленоватой толщи комнаты на него выплыло смеющееся лицо молодой русалки. Павел повернул зеленый бокал еще на одну грань, и сморщенное лицо старухи-русалки взглянуло на него с упреком. Павел остервенело сжимал бокал, пока старушечьи черты не распались на многие осколки.
«Злость, по моим подсчетам, проходит через три года. А нынче три с половиной. Так что я совершенно на тебя не сержусь, Самойлович. Но признайся, что ты тогда, а?» – болтала она, раскачивая плечами.
Арт и Айлин стояли на верхней палубе Сааремского парома. Арт быстро сжевал бутерброд, сложенный из серого плотного хлеба, масла, ломтиков наперченного крутого яйца и пряных балтийских килек, каких в Америке отродясь не было, и вот теперь опрокидывал приземистую темно-коричневую бутылочку с изображением белого замка на пивном гербе. Красный «опель», временными обладателями которого они стали благодаря усилиям до навязчивости улыбчивого менеджера в Таллинском аэропорте, устроившего им бесплатный апгрейд, совершал во чреве парома короткую переправу с материка на остров.
Хотя дыхание южного ветра, обдувающего их с правого борта, было теплым, Айлин дрожала и куталась в угольно-серый вязаный жакет, надетый поверх двух кофт. У нее были длинные каштановые волосы «мелким бесом», как мать Арта любила говорить о женщинах средиземноморской наружности. В полуденном свете глаза Айлин казались бледнее и зеленее, а улыбка еще уязвимее. Держа белую буфетную кружку обеими руками, будто раненую птицу, Айлин потягивала слабый чай с молоком и сахаром. Врач-акушер, специалист по рискованным беременностям, наблюдавший ее в больнице Маунт Синай, заверил их, что все в полном порядке и теперь, во втором триместре, можно расслабиться и спокойно путешествовать, но они по-прежнему волновались из-за каждой мелочи. Привычка – вторая натура, часто повторял его отец, и действительно, в перерывах между выкидышами и новыми неудачными циклами оплодотворения «в пробирке» за последние четыре года Арт мог припомнить всего несколько спокойных месяцев, когда их не переполняло то нервное ожидание, то неумелое горевание.
– Знаешь что, Айли-Лили, – произнес Арт тем голосом, к которому иногда прибегал, чтобы показаться этаким простягой-американцем, провинциалом, каким при всем желании не мог бы стать. – Твоя бабушка смотрит на тебя оттуда и радуется.
– Ты правда так думаешь? – спросила Айлин.
– Вся эта вылазка на Богом забытый остров в Балтийском море – героический поступок.
– Но я всю жизнь мечтала там побывать, – сказала Айлин без тени игривости в голосе.
– Сколько они там прожили? – спросил Арт.
– Почти десять лет. Переехали туда с материка, чтобы открыть на острове аптеку. Буббе Лия попала в Нью-Йорк в тысяча девятьсот тринадцатом. Она нам рассказывала такие диковинные истории про этот остров!
– Опять забыл, сколько ей было?
– Когда они эмигрировали? Семнадцать. Ты бы мог с ней по-русски общаться.
– А ты хоть знаешь, где они жили? – спросил Арт, игнорируя слова жены о своем родном языке.
– Только название улицы. Там была крошечная еврейская община, всего пятнадцать семей, – ответила Айлин и передала ему в руки пустую кружку, прося особенным, присущим ей, мановением шеи и головы, чтобы он спустился в буфет и принес еще чаю.
– Да, я знаю – не класть пакетик в кружку. Ты сама положишь, – комедийно произнес Арт.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Исчезновение Залмана - Максим Д. Шраер», после закрытия браузера.
