Читать книгу "С мамой нас будет трое - Лиз Филдинг"

— Большая неосторожность с твоей стороны.

— Да. И вот мне наказание.

Наказание?

— Ты прямолинеен, верно, Фиц?

— Научился у тебя. — Уж она-то наверняка не сохранила никаких фотографий. Брук не из тех, кто обременяет себя эмоциональным багажом. — Сегодня ты сделаешь так, чтобы моя дочка была рада и счастлива, а потом в четыре часа я отвезу тебя на станцию и посажу в поезд.

Его дочка. Он так это подчеркнул — словно отсек ее, то есть Брук. Можно подумать, он родил ее в одиночку.

— Значит, я не приглашена даже на чашку чая?

— Приглашена. Просто ты очень-очень занята и принять приглашение не можешь. — Фиц почувствовал, как его руки судорожно сжали баранку, увидел, как предательски побелели костяшки пальцев, и сознательным усилием ослабил хватку. Она не отреагировала на брошенный им вызов. Вот и хорошо. — У женщины с твоим положением наверняка есть десятки более интересных дел. Подписание контрактов, заключение сделок, интервью.

— А Люси не будет разочарована?

Разочарована? У него все внутри сжалось при мысли о том, что будет чувствовать Люси. Она, конечно, не станет ни плакать, ни скандалить, но где-то в глубине своего существа будет винить его.

— Конечно, она будет разочарована.

— Понятно.

— Надеюсь, что это так, Брук, поэтому не будь с ней слишком ласковой. — Хотя напрасно он беспокоится. Как только она окажется в центре внимания всех этих мам и пап, восхищающихся знаменитой спасительницей природы, дочь перестанет ее интересовать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты просто придерживайся своей роли защитницы матери-земли, Брук. В конце концов, это именно то, что удается тебе лучше всего. Можешь сиять, улыбаться и покорять все сердца, которые окажутся в поле зрения, и, более того, чем больше сердец ты покоришь, тем больше мне это понравится. Потому что тогда Люси будет знать, что ты в первую очередь общественное достояние и только где-то потом ее мать.

— Ты хочешь, чтобы я отнеслась к ней просто как к еще одной фанатке? — Она казалась потрясенной, и на какой-то момент Фиц засовестился. Но только на момент.

— Ну, для тебя это ведь так и есть, если честно. — Он помолчал, но, не дождавшись ответа, нетерпеливо сказал: — Сегодня ты можешь сколько влезет играть для своей публики любящую мать, но со мной не пробуй притворяться, я слишком хорошо тебя знаю. Для тебя это просто еще один повод для самолюбования, верно?

Глава четвертая

Знает ее? Джеймс Фицпатрик думает, что знает ее? Брон с трудом сдерживала смех. А может, истерику.

Она сидела рядом с ним в одежде сестры, на ней были украшения сестры, от нее пахло духами сестры, она воспользовалась именем сестры. Он даже поцеловал ее — и ничего не заметил. Вот насколько хорошо он знал Брук.

— Честно? — переспросила она, словно не понимая, куда он клонит.

Она действительно не понимала.

— Да, честно, черт побери. Вспомни, ты вообще не хотела Люси. Ты отдала ее мне и ушла, не оглянувшись. И раз уж мы говорим о честности, то, может, скажешь мне, зачем ты это делаешь, зачем утруждаешь себя? — Его взгляд, казалось, пробуравил ее насквозь.

Почему он не увидел разницы? Неужели настолько ослеплен ее внешним сходством с Брук, что не заметил вопиющих несоответствий? Да, они похожи — особенно когда у нее эта новая прическа и на ней одежда сестры, — очень похожи, но далеко не как две капли воды. Во-первых, Брук на дюйм ниже ростом.

Уж не думает ли он, что она подросла? И неужели мог предположить, что она до сих пор живет дома? Сама возится на кухне? Если он так думает, значит, совсем не знает Брук.

Сердце Брон стучало так громко, что, казалось, он должен был слышать этот стук сквозь шум двигателя. Конечно, она могла сказать ему правду. И скажет — перед тем, как уехать из Брэмхилла. Скажет и насладится зрелищем того, как на нем начнет трескаться и разваливаться броня этой высокомерной самоуверенности.

Но пока придется играть свою роль: она обещала Люси, что сегодня мама к ней приедет, и никоим образом не собирается нарушать это обещание.

— Возможно, на меня подействовала угроза звонка в воскресные газеты с эксклюзивным разоблачением моего порочного прошлого, — сказала наконец Брон, испытывая некое удовольствие от шутки, понятной только ей. Даже если у нее и нет сколько-нибудь весомого прошлого, то это вовсе не значит, что она какое-то ничтожество и ею можно командовать. Некоторые пытались. Социальные работники, врачи — все те, кто говорил, что ее матери было бы лучше в интернате для престарелых. А маме хотелось лишь одного — чтобы ее не тревожили и дали спокойно умереть дома. Брон показала им всем, покажет и ему.

А Фиц между тем улыбался, хотя улыбка была невеселой.

— Вот видишь, Брук. Честность творит чудеса.

— Неужели ты меня так сильно ненавидишь?

Меня.

Она так легко вжилась в свою роль, что на какой-то момент у нее мелькнула мысль: возможно, она похожа на сестру в большей степени, чем хотелось бы верить.

Фиц долго смотрел на нее, не отвечая — не хотел или просто не мог. Потом беспорядочный хор клаксонов привлек его внимание к дороге, и он дал газ.

— Потерпи немного! Через несколько минут мы остановимся. Тогда и поговорим.

Поговорим? Она не собиралась много разговаривать, и так уже, похоже, переборщила — зачем-то задала этот дурацкий вопрос. Ответ ей не нужен. Совершенно очевидно, что он питает отвращение к Брук за все, что она ему сделала. Но мужчины постоянно делают женщинам то же самое. Ведь для появления ребенка нужны, как-никак, двое, так почему бы иной раз мужчине не остаться с ребенком на руках, пеленками, с бессонными ночами и отложенными планами?

Еще через полмили он въехал на парковку у паба.

— Пошли. Надо немного перекусить — день будет долгий.

— Я не хочу… я не… — Как можно помышлять о еде, когда она сплошной комок нервов? — Я не голодна, — сказала она, отодвигаясь назад, когда он обошел машину и открыл ей дверцу.

— Не надо, Брук. Я не хочу устраивать скандал на публике. — Он сделал глубокий вдох. — Я не ненавижу тебя. Хотя и должен был. — Он помолчал. Его лицо было неподвижным и лишенным всякого выражения, зато резко звучавший голос выдавал его с головой. — Я действительно думал, что ненавижу тебя, — до вчерашнего дня. Как всегда, ты добилась желаемого, Брук, так что можно сейчас спокойно обмыть твою победу стаканом вина и насладиться ею с удобствами. — Он взял ее за руку, чтобы помочь выйти (или вытащить?), но она быстро сама выбралась из машины.

Теперь они стояли друг против друга. Его грозовые синие глаза не предвещали ей ничего, кроме новых неприятностей. Снова проигрывалась сцена на кухне — он сейчас ее поцелует, подумала она отстраненно, словно все это происходило с кем-то другим.