Читать книгу "Капкан для Империи - Денис Петриков"

Тебя я грохну после Бруго — лысое ты чудовище. Тупым ледорубом, чтобы не очень сразу.

Дикая, невыносимо-острая боль во всём теле длилась несколько минут, после чего она начала изменяться и постепенно превращаться в боль невыносимо-ноющую. А после… После через все эти тысячи трубочек-червячков меня начало высасывать. Представьте, что вам в вены воткнули маленькие такие насосы. Хотя нет, не стоит ничего представлять: с одной стороны дерьмовые выйдут фантазии, а с другой, всё одно ничего толком не представите.

Каждую секунду мне казалось, что в секунду следующую, я наконец иссякну, высохну и сдохну. Даже не умру, смерь казалась чем-то недостижимо милосердным и благостным. Я мечтал именно сдохнуть.

Только об этом.

Меня даже не устраивало, чтобы весь этот ужас просто прекратился. Нет, всё должно закончиться окончательно, ибо остатки моего сознания не верили, что после пережитого возможно хоть какое-то вменяемое существование.

Не знаю, сколько точно длилась эта чудовищная откачка, но через несколько десятков минут мне всё же позволено было провалиться в милосердное небытие.

Наконец всё закончилось. Наконец я умер.

***

И всё же, спустя какое-то время я обнаружил, что рано обрадовался и что я всё-таки жив. Вот уж не думал, что когда-нибудь расстроюсь данному факту.

Зато теперь всё встало на свои места и моё попаданчество обрело эталонный реализм. Ну а как ещё, если тело чувствует себя ужасно, а голова не варит от слова совсем.

Всё плохо, туго и медленно. Мелькавшие до этого со скоростью киноленты чужие картинки-воспоминания лениво всплывают одна за другой. Увы, анализировать их сейчас бессмысленно, на такой анализ банально не хватает сил.

Я и до этого знал, что думать можно без мыслей, даже не образами, а некими кусками целостного знания. Сейчас же я думаю какой-то кашей на чужом языке, которую даже толком не понимаю. Скажем так, я знаю о чём думаю, но я не понимаю собственных мыслей. И всё же мышление имеет место быть. Видать существую…

Не лучше головы себя чувствует и тело. Ноющий и зудящий мешок плоти, который скрутили и выжали словно мокрое полотенце. Сил пошевелиться нет. Да их кажется не хватает даже чтобы дышать и тем не менее я дышу, ведь не умер же.

Секунды складываются в минуты, минуты в часы. Последние я сосчитать не в состоянии, так как периодически проваливаюсь в небытие. Сложно сказать на сколько, но вряд ли больше двух — трех десятков минут.

В какой-то момент глаза резануло светом, до слуха донеслись голоса на непонятном языке, точнее понятном, но силы переводить у моих мозгов отсутствуют. Вот фонарь зависает над моей головой, а вот мне открывают рот и что-то в него заливают. Голоса что-то с интересом обсуждают, а после я отключаюсь как свет.

***

Дежавю.

Текущее моё пробуждение очень похоже на первое. То самое, которое первое в этом мире. Вот я прихожу в себя недвижным трупом, перед внутренним взором которого мелькает калейдоскоп воспоминаний. Вот в теле открывается энергетический краник, с которого тело, да и разум, постепенно напитывается энергией.

Но есть одно неприятное «но»! Моё нынешнее состояние на пару порядков хреновее предыдущего. Я словно то намокшее полотенце, которое скрутили и выжали, пусть даже оно и успело слегка подсушиться на солнышке.

Буду краток, я чувствую себя словно после месяца тяжёлого всестороннего труда. Всестороннего? Ну, словно весь день меня заставляли решать математические уравнения, а ночью я разгружал вагоны с углём. И двухчасового перерыва на сон мне не очень-то и хватало чтобы восстановиться и отдохнуть. Помнится дед рассказывал, что нацисты проводили подобные опыты над пленными, хотели определить предел человеческой живучести. М-да, есть мнение, что фашистская сволота по сравнению с моими пленителями те ещё гуманисты.

Возможно, как и при первом пробуждении стоило притворяться спящим. Но я не захотел, точнее не смог. Привстал, уселся в своей нише и заплакал. Последний раз, помнится, плакал я лет в десять, а после как-то с этим делом завязал. Да и сейчас плакал я, кстати, не от обиды и бессилия, хотя от них, как раз, рыдать надо. Нет, просто тело требовало хоть как-то выбросить из себя пережитое. И ведь помогает. Помнится Марина ревела как ненормальная, когда её шубу моль поела. Кто такая эта Марина? Эх, и мне бы её проблемы…

***

Дверь камеры отворилась. Осторожно, словно заходит он не к замученному человеку (в моём случае к эльфу), а в клетку с бешеной собакой, в помещение вошёл закованный в латы стражник.

Я, кстати, подозреваю, что у этих бравых парней в этом проклятом подземелье больше всех совести, так как во время моего недавнего истязания, караулившие процесс парни в латах не выдержали и с позволения мудил в мантиях из помещения удалились.

У… Где мой ледоруб!

За первым стражником осторожно вошёл второй. Он, пройдя где-то до середины моей обители, опустил на пол объёмистую плетёную корзину, после чего мазнул по мне нарочито-безразличным взглядом и поставил свой фонарь в имеющуюся в боковой стене небольшую нишу. Оставив мне освещение, он и его коллега из камеры удалились, только засовом лязгнули на прощание. Тяжёлым таким засовом.

Так что там в корзине? Очень надеюсь голова Бруго с выдавленными ещё при жизни глазами. Ах, мечты, мечты…

Ноги уже понемногу ходили, а реветь о своей тяжёлой судьбе мне как-то неприлично быстро надоело, отчего я решил содержимое корзины изучить. Хотя нет, изучу ка я для начала себя-любимого.

Тут один болтливый индивид заявлял, что на меня, знаете ли, много всего потратили и ещё не меньше потратят. То, что трындеть он мастер, я уже убедился, отчего факт того, что мне не потрудились выдать хоть какую-нибудь обувь, воспринял предельно спокойно. Благо хоть штаны и подобие рубахи из плотной ткани на меня всё-таки одели. И данная одежда точно свежая, ведь не надо быть дедуктивным гением чтобы понять: прошлая наверняка забрызгана всякими физиологическими жидкостями.

До корзины я так и не добрался. Похоже «помяли» мне не только общее самочувствие, но и не хреново так поломали психику. Внезапно мой разум накрыла столь плотная пелена панического страха, что я даже не понял толком, как оказался забившимся в угол своей ниши-лежанки.

Каждую клеточку моего тела охватил невыразимый страх, что вот-вот, сейчас, дверь откроется, вбегут стражники, схватят меня и опять потащат к этому трижды проклятому каменному креслу.

Далее сознание захватила навязчивая мысль о суициде, и я бы наверно даже занялся чем-нибудь не сильно умным, например попытался откусить себе язык, но всё тот же всеобъемлющий страх не позволил мне подобного сделать.

***

Отпустило меня где-то через час и даже не по причине того, что я, наконец, взял себя в руки. Увы, нет. Просто тело опять наполнилось энергией, в первую очередь психической. В голове прояснилось, мысли забегали словно наскипидаренные китайские посыльные, далее же проснулись мои обычные саркастичность и деятельность.