Читать книгу "Утерянная Книга В. - Анна Соломон"

– Ну?

Лара снова закрывает глаза. Ей нехорошо от бритья и от недостатка солнечного света. Она говорит, что чувствует себя старухой; иногда, как сейчас, Лара и внешне напоминает старуху. Губы пересохли до трещин. Наверное, завтра их намажут очередной мазью с вытяжкой из копыта неизвестного зверя. Эсфирь переводит взгляд за окно, на стену дворца и узкую полоску пурпурного неба.

– Я думала, из-за проказы, – продолжает одна из девушек.

– Это все россказни прокаженных.

– Я тоже слышала… Она переспала с царским советником! Ясное дело.

– Затащила евнуха к себе в царское ложе.

– И разболтала царские тайны!

– Мне мама говорила, что Вашти царя пыталась отравить.

– А потом тебя отправила занять ее место?

На мгновение все умолкают. Эсфирь смотрит, как к стене подлетает черная птица с желтыми крыльями, и тут же исчезает в сумраке.

– Так рассказать вам, что Мона говорила? Царь устроил пир семидневный и велел Вашти оставить пир для женщин и прийти показаться царю и его людям – в короне.

– Ну, и?

– Ты не понимаешь, что ли? В короне, и всё. Нагишом.

– Почему нагишом-то?

– Так Мона сказала. Мол, он велел царице явиться в короне, а она возьми да и откажись, и тогда…

– Ерунда. Могла бы сначала спросить, что он имеет в виду, когда говорит «в короне». Может, он ничего такого не требовал. Выдала желаемое за действительное.

– С чего бы она стала такое желать?

– Может, из ревности?

– А может, он так и сказал – прийти голой.

– Будь я на ее месте, я бы пошла.

– И я. Уж под страхом смерти – точно.

– Откуда ей было знать про смерть?

– Я бы все равно пошла.

– Не может же царица взять и пойти голой. Как шлюха! За это покарают.

– Ее и так покарали.

– Много ты понимаешь про цариц.

– Я слыхала, у нее был хвост.

– Хвост?

– Как у осла.

– Говорят, она не могла иметь детей.

– Это чистая правда, а не слухи.

– А может, и про царя правда, мол, он совсем не царских кровей? Сама-то Вашти была из благородных. А он служил у ее отца, знатного вельможи.

– Как бы до такого дошло, а?

– И откуда Мона знает эту историю про корону?

Начинают сплетничать о чем-то другом. Эсфирь снова толкает Лару коленом:

– Не спишь?

– Угу.

– Лучше?

– Угу.

Эсфирь убирает руку с лица Лары.

– А я думаю, она все понимала, – шепчет Эсфирь. – Знала, что он зовет ее голой и что будет, если откажется. А все равно отказалась. Освободилась. И мы освободимся.

Лара пожимает плечами:

– Ну, если мы так же «освободимся», как она…

– Нет же, глупенькая. Я не это хотела…

Но Лара отворачивается, прижимается к Эсфири спиной и выразительно вздыхает, словно говоря: хватит болтать.

Вашингтон. Одним миром мазаны

Сумерки. Невероятно теплый ноябрь. Сенатор с супругой на ступеньках у парадного входа приветствуют гостей: поцелуи, рукопожатия, приглашения проходить – мужчинам на первый этаж, женщинам наверх. Похоже, никто не возражает и даже не удивляется новшеству, хоть об этом сложно судить, имея дело со светской публикой, – невозможно понять, что они на самом деле думают.

На северную часть Дамбартон-стрит потихоньку спускается тьма. Ви рассматривает напудренные лица дам в фиолетовых сумерках, и душа ее снова уходит в пятки. После внезапного порыва с пуговицами она испугалась и в последний момент повязала на шею белый платок. Ви слышит собственный голос: «Здравствуйте, добрый вечер, здравствуйте», – и сердце словно падает вниз, еще глубже, чем раньше. Вот-вот начнется ее женская группа; все, наверное, уже собираются и крепко обнимают друг друга. Никаких натянутых улыбок, залитых лаком причесок, узких туфель и болтовни ни о чем, лишь глубокие беседы о важном, о самореализации. Там Ви рукоплескали бы за выходку с пуговицами и поморщились бы, расскажи она о женщинах с нынешней вечеринки.

Но вскоре она обо всем забывает. Приветствия окончены, Алекс устремляется за Чемоданником. Заметил ли он пуговицы? Ви идет наверх – напитки льются рекой, гостиная задрапирована и украшена цветами, трио музыкантов играет джаз, а златовласые официанты разносят на золотых подносах джин с тоником и пунш.

Спустя полчаса Ви плывет по залу и чувствует себя прекрасно. Вечеринка выходит еще грандиозней, чем она ожидала, женщины курят и кружат друг против друга, как боксеры на ринге. Кажется, даже платья в этот раз короче, чем раньше, а одна женщина – жена конгрессмена из Далласа – и вовсе в брючном костюме, под которым новомодное белье. Туфли у нее на высоченных каблуках, хотя и без них она ростом с мужчину, а костюм просто невероятен. Один его вид раскрепощает. Ви стягивает платок, повязывает на изогнутый светильник, и вот уже банальный предмет интерьера обрел экзотический вид, а Ви снова обрела могущество. Царица! Она берет прикуренную сигарету из чьих-то рук и осваивается в новой реальности, пользуясь ролью хозяйки и нигде надолго не останавливаясь. Как только Ви наскучивает беседа, она извиняется и движется дальше. Златовласый юноша забирает из ее рук пустой бокал и протягивает новый, Ви делает большой глоток и смеется вслух, а чуть позже оказывается, что она слушает разговор про Поправку о равных правах. Разговор идет не о том, включат ли ее в Конституцию, это тема для мужчин, хотя чей-то муж слышал, что штат Мэн примет ее следующим. Всех интересует, изменит ли поправка что-нибудь реально. Одна женщина заявляет, что решение Верховного суда по делу Роу против Уэйда намного более значимо, а поправка – одна видимость. Другая возражает, что для начала и это неплохо, а третья утверждает, что изменения «для вида», наоборот, задабривают протестующих и мешают прогрессу. Ви плывет дальше, купаясь в веселье. Тут дело не только в джине, думает она, хотя на секунду ей приходится остановиться и опереться на оказавшийся поблизости стул. Это оттого, что они все спорят. Язвят и подначивают друг друга, а дымящиеся сигареты окутывают гостиную клубами дыма. Здесь мое место, думает Ви, а не в женской группе с их беседами в круге, красным вином и лицами без косметики. Сейчас участницы группы кажутся ей такими же далекими, глупыми, как их наряды, и слабенькими, как их самокрутки с травой. Еще и некрасивыми. Ви проходит мимо двух женщин, увлеченных жаркой беседой, и вспоминает, как познакомилась с ними на званом завтраке Клуба жен сенаторов. Ви было двадцать пять, они немногим старше, но вели себя так же робко. Все время просидели, не сказав ни слова, будто куклы. А теперь без стеснения пританцовывают под музыку и спорят, перекрикивая ее.