Читать книгу "Философия без дураков. Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться? - Александр Силаев"

Мы можем говорить оптимальность, можем говорить эффективность. Если не особо следить за речью, часто говорится как синонимы. Если придираться к словам, то оптимальность – лучший вариант эффективности, а эффективность – что-то близкое к оптимальности.

Возможен и такой словарь, что оптимальности, как и окончательной истины, толком никто не знает. Может быть, лучший способ найдут через тысячу лет, может, не найдут. Тогда оптимальность – лучший способ из видимых сейчас. Возможно, лучше говорить «эффективность». Эффективность – это то, что заметно эффективнее среднего здесь и сейчас.

Можно спросить, а для чего ваша оптимальность-эффективность? Пусть вы что-то делаете эффективно, но что и зачем? Хороший вопрос, который иногда ошибочно считают индульгенцией для любой последующей глупости. Но это всего лишь еще один вопрос, с которым можно и нужно поступить как с другими вопросами. В конечном счете это будет задача, и будет эффективность в обращении с этой задачей. И рациональность опять будет лучшим способом.

Насчет «последующей глупости», она может быть любых масштабов и в любом месте. «Поскольку жизнь не имеет смысла, то…» И далее по вкусу говорится что угодно. Или можно приписать жизни такой смысл, что последствия будут еще хуже, чем это что угодно, всплывшее ранее. Не надо в это впадать. Продолжайте оставаться рациональными – это будет лучшей стратегией. Даже на вопрос о смысле жизни (давайте предположим, что задали его с серьезным выражением лица) более-менее существуют ответы. И лучшим ответом снова будет рациональный. По определению. Даже неважно какой. Про это можно поговорить отдельно, но сейчас это слишком увело бы в сторону.

Уточним, что рациональность – это эффективность культурного существа. Кошка эффективна без рациональности. В принципе, мы тоже можем, как кошка. Раньше люди так и были, и ничего – выживали, жили, чему-то радовались. Это возможная жизнь, но она никогда не будет пределом возможного.

Важно, что маркер рациональности стоит не на содержании, как могло бы показаться. Нельзя быть рациональным, выучив самую рациональную книжку. Это не то, что можно «выучить».

Рациональность – не столько содержание убеждения, сколько способ, каким оно получено.

Второй закон Ньютона может быть содержанием иррациональной догмы. А любое сколь угодно дикое (нам сейчас!) по выводу заключение – плодом рационального мышления, если получено по лучшей процедуре как лучшее из возможных (на тот момент!).

Чисто по содержанию убеждений может показаться, что нынешний школьник-зубрила рациональнее мыслителей древности, но вряд ли, потому что важно не содержание. При этом мы не переоцениваем мудрецов древности, скорее, не обольщаемся насчет школьника, сколь угодно готового к своему ЕГЭ.

Давайте сейчас посмотрим на историю. Лучше сказать, Большую Историю. Биг Хистори – это то, что начинается с Большим Взрывом и к чему подключается человек. То, о чем мы говорим, настолько значимо, что происходит в ее размерности, это ее этап, и касается не только людей, но вообще Вселенной. Мы недооцениваем роль перехода от традиционной культуры к рациональной (может быть, потому, что это все еще происходит). Это смена не культур, а принципа рождения и отбора знания в культуре, что намного важнее.

Большой скачок в эволюции – это всегда скачок в способе, каким развивается знание.

Например, переход от биологической эволюции (гены) к культуре (мемы). Рождение рацио сопоставимо по значимости. Это сильное заявление, оно пугает, мы сами не верим в него до конца. Но это скорее так, чем не так. Мы живем в привилегированное время, переломном моменте. Это противоречит тому, что можно назвать интуитивным чувством пропорции («мы что, особенные?»). Получается, что особенные, даже если самые заурядные. Время такое. Кто-то должен в нем жить, и это выпало нам. Давайте не стесняться, оглянемся и честно оценим. Теперь уже интуитивное чувство пропорции будет за нас, эпохи отличаются, и видно, как ускорилось время. Возможно, за последние 500 лет на Земле произошло большее, чем за предыдущие 500 тысяч. А за последние 500 тысяч большее, чем за 500 миллионов.

Если вы не заметили, мы сказали еще одну страшную вещь. Если скачки сопоставимы, то сопоставимо различие существ. То есть человек рациональной эры относится к дорациональному как последний к обезьяне? По статусу в Биг Хистори – да, пропорция примерно такова, хотя с оговорками. Первая – это не так уж заметно, потому что нет в чистом виде рационалов и принципиально иных людей, все являются смешанными типами. Вторая – сравнивать надо не столько людей, сколько сообщества: знание лежит в культуре, отдельный человек не хранит всю культуру в голове или на компьютере. Тогда уточним, и все равно получим дерзкий тезис.

Чисто формально на шкале эволюции наше общество относится к тому, что здесь было три тысячи лет назад, как последнее к стаду шимпанзе.

Конечно, ни сейчас, ни три тысячи лет назад средний человек вряд ли с этим согласится. Он будет переоценивать свою уникальную «биологию» и недооценивать текущую «культуру», что обусловлено как его биологией, так и его культурой.

Но давайте немного собьем пафос. Отметим на полях в жанре анекдота: мысль, что лучшие из животных совершеннее худших из людей, не вызвала бы у людей такого протеста. Это, в общем, старая сентиментальная мысль. При этом под словом «совершеннее» можно понимать что угодно. А ведь наш тезис, якобы столь радикальный, куда скромнее.

Глава 8

Почему у науки получилось…

Все мы немного ученые. – Неопровержимая чушь. – Проверка на жесткость. – Наша разница с идиотом. – Коротко и глубоко.

Наука – частный случай рациональности. Не бывает иррациональной науки, но можно быть рациональным, занимаясь чем-то другим.

Можно спросить, где границы науки? А является ли наукой, например, педагогика? Можно начать тут спор, задора хватит на годы. Но вообще, как договорились. Это опять вопрос словаря. Если наука для вас только про «природу» и «как оно есть», то теория про нормативность человеческой практики – нет, это не наука. Для вас это будет… скорее инженерия. Или какая-нибудь «методология». Но это для вас. В моем словаре – наука.

Когда Г. П. Щедровицкий так горячо рассказывал в конце жизни, что наука – это какая-то ерунда при смерти (см., например, цикл лекций «На досках» 1989 года), а будущее людей за методологией, он явно имел в виду что-то очень личное. В Гарварде, наверное, удивились бы, какие словари публично использует видный советский ученый.

Может ли наука быть иррациональной? Смотря что вы понимаете под этим словом. Это снова спор о словах, то есть бессмысленный и беспощадный. Если вы считаете, что наука – это метод, иррациональной науки не бывает. Если вы считаете, что это социальный институт, «то, что происходит на кафедре», «то, чем занимаются ученые» – тогда все бывает. Дураки бывают везде, на кафедрах тоже. А дуракам, как известно, закон не писан. Иногда они могут захватить целое направление – почему бы и нет?