Читать книгу "Не говори мужчинам «НЕТ!» - Юлия Михалкова"

Или – про салфетку. С точки зрения обычного школьника, лежит себе и лежит кусок бумаги. Что в нем может быть такого интересного, захватывающего, интригующего? В этих новых историях нужно было словами передать внешний вид, звуки, состав, прошлое, настоящее и будущее салфетки.

Смысл этого упражнения прост: развить образное мышление, раскрыть многогранную сущность каждого предмета, логику его присутствия в пространстве, чтобы, используя эту информацию и все переживания, суметь «сыграть» предмет. Деда Мороза мы все сможем исполнить на сцене. «Встаньте, дети, встаньте в круг» – это как два плюс два. А вы попробуйте сольную роль салфетки!

Думать таким образом в школе не учат. По крайней мере, меня не учили.

Сложнее всего на курсах давалось упражнение, где необходимо в движении изобразить совершенно неожиданный предмет. Тебе говорят: «Юля, а теперь сыграй листик. Простой осенний листик. Вот, так-так-так, лети! Молодец, хорошо летишь. А теперь – резко пошел дождь, и ты уже мокрый лист. Нет, не листик, не листочек, а именно лист, большой размякший, чуть рваный лист. Играй!»

Единственное разочарование, которое постигло меня во время подготовительных в театральном, заключалось в том, что мы практически не читали стихи. Я была невероятно влюблена в поэзию, и мне казалось, что уж в программе подготовки будущих актеров она должна быть.

Мне нравилось учиться, я постепенно открывала в себе новые таланты, тренировала чуткость к окружающему миру. Однажды, во время очередной отработки «полета листика», один из преподавателей подозвал меня к себе и сказал:

– Юлия, вы играете мокрый лист, но при этом у вас пластичные движения, плавные. У вас какой-то романтичный лист получился.

– Конечно, я вспоминаю, как выглядит обычный лист, он же гибкий, и когда слетает с дерева, то едва-едва скользит по воздуху!

– В том-то и дело, что у вас необычный лист, – начал экспрессивно размахивать руками педагог. – Вокруг осень. Поздняя. Понимаете? Лист холодный, озябший, чуть подмерзший. Вы как себя чувствуете, когда выходите в легкой одежде на мороз?

– Ну, так, угловато чувствую, скованно, неуютно, – вспоминала я, как в 8-м классе пошла в школу в 25-градусный мороз в легкой, но очень красивой курточке.

– Вот! Ваш лист озябший. Играйте так, как будто сами на морозе, представьте, что у вас руки и ноги сводит от ледяного сквозняка! Мне нужна одубевшая неуклюжесть! – заключил он, переходя на крик.

Постепенно я начала более глубоко понимать суть игры на сцене. Раньше, в ранние школьные годы, я думала, что достаточно заучить текст сценария, уверенно выйти на сцену и, применяя несколько заученных шаблонов движений и эмоциональных реакций, сыграть очередную Дездемону или бабайку. Но подготовительные занятия в театральном начали раскрывать передо мной первые тайны классической школы Станиславского. Полностью я ее постигну через несколько лет. А пока я сделала для себя важный вывод, который впоследствии пригодился мне не только на сцене, но и в жизни: у всего есть свой контекст.

Так начала формироваться привычка более широко смотреть на мир. Например, этикет подразумевает, что при встрече нужно здороваться с людьми. И очевидно, что форма обращения должна сильно зависеть от места, где встреча состоялась, а также от других обстоятельств, таких как положение человека в обществе. Я, например, хорошо знакома с одним региональным руководителем. Допустим, Антоном. Сейчас он взрослый, достойный управленец, с президентом встречается. Мы с «Пельменями» лет 10 назад часто выступали на его дне рождения или на общих вечеринках. Сидели за одним столом, травили анекдоты и пели в караоке. В общем, у нас были такие отношения, которые позволяли мне обращаться к нему не иначе как «Тоша». И на частных вечеринках в кругу общих друзей я до сих пор продолжаю так обращаться к нему. Однако могла ли я его назвать подобным образом, например, во время встречи на инаугурации президента? Конечно, нет. Поэтому, несмотря на количество совместно спетого, я поздоровалась с ним под золочеными сводами Большого Кремлевского дворца: «Здравствуйте, Антон Всеволодович. Рада встрече». И дальше легкий книксен.

Глубинная причина перемены интонации не в том, что вокруг другое общество. А в том, что сам по себе Антон – как тот листик: в разную погоду ведет себя по-разному. В официальной обстановке, особенно в присутствии «старших товарищей», проявляется то самое «одубение». Скованность движений, скупость эмоций, мысли переключаются. Тот момент, на инаугурации, был очень волнительным, и я вполне допускала, что если фамильярно подскочу к нему со словами: «Привеееет, Тоша, пошли вечером в ресторан?», то он меня просто не узнает. Именно – не сделает вид, что не узнал, а его сознание вытолкнет меня из памяти.

На сцене я всегда прочитываю контекст каждой роли, вживаюсь в героя и смотрю его глазами по сторонам: что он видит, что он чувствует?

Однажды я поставила над собой эксперимент. В «Уральских Пельменях» мне не сразу далась роль кассирши в номере, где губернатор пытался после десяти вечера купить бутылку водки. Все время у меня получалась интонация покупательницы: нерешительная, раздумывающая, вопросительная. Никак не могла перестроиться в роль девчонки из обычного сельпо. И вдруг вспомнила, что у студенческого товарища есть сеть продуктовых магазинов в малых городах нашего региона. Как только эта мысль залетела в мою голову, я сразу про себя сказала: «Так, Юля, нет-нет-нет, ты что, серьезно? Даже не смей больше думать об этом!»

А думать вот о чем: если не получается войти в роль, то почему бы не поработать несколько часов в обычном магазине и на себе понять логику мышления кассирши? Авантюра!

– Саша, – набрала я номер приятеля, – у меня к тебе необычное предложение, – хочу устроиться на работу в один из твоих магазинов.

На другом конце повисла мучительная пауза. Саша пытался понять: это его разыгрывают или, может, он еще просто не проснулся.

– Юля, у тебя все хорошо? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Все, да не все. Ты не волнуйся, я не навсегда. Ты понимаешь, роль у меня не идет. Не понимаю я, как смотрит на мир кассирша. Поэтому хочу у тебя поработать часа три – не больше!

– Ну, ты отчаянная. Давай, есть у меня «комок» недалеко, в городе К., – заливаясь смехом, ответил Саша. – Слу-у-ушай, а давай, я тебя прям на вечернюю смену поставлю! Там самый адреналин.

– Я это переживу, ты уверен?

– Переживешь! Наверное.

Через два дня я мчалась на большом и мощном джипе по пыльным проселочным дорогам навстречу приключениям. Идеальный маникюр, юбочка-карандаш, блузочка и серьги стоимостью в четыре таких магазина, куда я направлялась. Тормознув у фасада старинного купеческого дома с вывеской «Магазин «Лидия», я еще раз взвесила все «за» и «против». Мне казалось, что мне предстоит выход в открытый космос – настолько было это все для меня экстремально.

Саша меня встретил, и мы быстро прошли в подсобку. За мной оставался плотный шлейф свежих «Живанши».

– Серьги – снять. Блузку – поменять. Вот – халат. Фартук – надеть. Прическу… Так, ее не изменить, натягивай кепку, – азартно инструктировал меня малый предприниматель.