Читать книгу "Наездница. Сожженная тобой - Людмила Райот"

Я сдержала обещание и правда прошлась с ней между фигурно подстриженных кустов и клумб. Недолго: десяти минут степенного вышагивания под руку аки матроны хватило мне за глаза, а потом я нашла удобный предлог, чтобы прекратить это мучение. Все то, что положено девушке моего статуса, навевало дикую, досадную скуку. После нескольких часов игры в «настоящую леди» меня снова тянуло к лошадям.

Подождав, пока рассерженная Алисия скроется в доме, я направилась к леваде. На мне было домашнее, неудобное для верховой езды платье, но я и не собиралась кататься. Мне нужно было кое-кого увидеть.

По сравнению с утром погода стояла просто чудесная: дождевые тучи ушли на юг, земля подсохла, и в небе то и дело проглядывали ослепительно яркие голубые островки. В такие моменты радовалось сердце и казалось, что лето уже на подходе.

Лошади паслись чуть в стороне, где территория поместья теряла очертания ухоженной земли и приобретала первозданную красоту: трава там резко шла в рост, напитывалась влагой и силой. Кое-где росли деревья, возвышались груды камней, напоминающими очертаниями древнюю кладку, но в основном взгляду представали бескрайние, уходящие в бесконечную даль поля.

Я внимательно осмотрела группку из нескольких десятков кобыл с жеребятами. Удивилась, так как Птицы среди них не было, и решила поискать ее на конюшне. Неужели Брукс оказался прав, и моя лошадь заболела?

Стоило вспомнить о берейторе, как он тут же появился в поле зрения — Адам работал в одном из ближайших к имению загонов. Рядом с ним, нарезая круги, галопировала лошадь: мужчина держал ее поблизости с помощью корды[7]. Стоило увидеть простолюдина, как во мне заново вспыхнула злость — оттого, что обращался со мной так вопиюще непочтительно, а потом еще и запретил ездить на Айрин. Он повернулся вполоборота, и мне померещилось пятно высохшей грязи на его левом колене — том, которое он преклонил утром... Злость растаяла без следа, а я остановилась, чтобы понаблюдать за ним издалека.

Берейтор стоял спиной и был настолько увлечен тренировкой, что не замечал меня. Лошадь всхрапывала, мотала головой и то и дело норовила убежать в дальний угол левады, но тренер осаживал ее и возвращал на место. Тогда она начинала скакать вокруг него, как собака — смешно подгибая попеременно передние и задние ноги, толкала его мордой в бок и пыталась попробовать на зуб.

Чутье подсказало - эта молодая, буйная и своенравная лошадь предназначалась именно мне. Дикая кобыла для дикой госпожи. Что ж, Бруксу не откажешь в чувстве юмора!

Раньше мне не приходилось видеть берейтора за работой, и теперь я с неожиданностью для самой себя отметила — он и вправду хорош. Берейтор легко управлялся с упрямым животным. Стоически сносил дикие выходки юной особы, давал пару минут на ребячество, но затем опять брал инициативу в свои руки. При этом он ни разу не ударил лошадь хлыстом или рукой. Сразу бросалось в глаза - он уважал ее, считал равноправным участником тренировочного процесса. И при этом ясно давал понять, кто среди них двоих вожак.

Спустя недолгое время кобыла выпустила пар и стала поспокойней, но на попытки Брукса надеть уздечку снова взбрыкнула. Тогда он проделал обманный маневр: ласково приговаривая, похлопал Реган по шее, обнял ее и незаметно накинул на спину присмиревшей лошади повод. Бесстрашно подошел прямо к шаловливой морде, прислонился боком, так что та почти легла ему на правое плечо, и извлек что-то из кармана. Из-за разделявшего нас расстояния было не разглядеть, но по тому, как оживилась кобыла, прикипела вниманием к его руке, я догадалась — Брукс достал лакомство. Уже не замечая ничего, кроме вожделенного куска сахара, Реган позволила надеть на себя оголовье и с аппетитом заглотила угощение вместе с трензелем, в последний момент подложенным тренером к сладкому. Адам тут же подтянул уздечку вверх, надел оставшиеся ремни, аккуратно выправив уши и длинную смоляную челку кобылы. Он действовал быстро и профессионально - к тому моменту, как сахар растаял во рту Реган, она оказалась уже обузданная.

Я не стала дожидаться момента, когда Брукс оседлает ее и окончательно закрепит за собой роль вожака в их маленьком тандеме: ушла из левады в смешанных чувствах. Я чувствовала неловкость и смущение. Словно подсмотрела личный эпизод, стала свидетелем таинства, к которому не была допущена.

Смекалка и уверенность Брукса поразили меня: небольшая хитрость, и бывшая строптивица стоит послушная, а вместо недавней вседозволенности — лишь подвластный воле тренера набор действий.

Интересно, как быстро Реган поймет, что отдала свободу в обмен на сахар, ласковое слово?..

Конюшня встретила меня тишиной и тусклым светом нескольких масляных ламп. Что бы там не говорили О'Брайаны, я редко приходила непосредственно к стойлам, предпочитая общаться с Птицей на свежем воздухе. Здесь было слишком темно, слишком душно, пахло навозом, да и мое появление среди конюхов и грумов могло запросто спровоцировать лишний переполох. Я пошла по длинному коридору, по обе стороны которого находились денники. Днем табун пасся в поле, поэтому сейчас здесь было тихо. Вскоре с противоположного конца коридора донеслось знакомое ржание, и я с облегчением устремилась вперед.

При виде одинокой, запертой в стойле Айрин у меня сжалось сердце. Я непослушными руками сняла засов со створок денника и вошла в стойло к своей лошади. Промелькнула мысль — вот бы выпустить ее к остальным кобылам! - но потом решила проявить покладистость. Раз Брукс решил, что сегодня ей лучше не выходить из конюшни, пусть будет так.

- Здравствуй, Птица, - под ногами зашуршали опилки: в деннике сегодня не убирались, но я не обратила на это внимания. Все равно платье уже малО. После обещанной Алисией поездки к портному в нем только в конюшню и останется ходить.

Сквозь маленькое окошко проникал дневной свет. Лучи расчертили полумрак здания, в косых полосах солнца весело кружились пылинки. Кобыла потянулась ко мне, и я потрепала ее по холке, погладила по морде, аккуратно почесывая гладкую шерсть. Запустила пальцы в гриву и заметила - она заметно поредела за последнее время. Сегодня лошадь выглядела не в пример хуже, чем вчера. Пока ее хозяйка росла и взрослела, Айрин неуклонно приближалась к старости, и я эгоистично не замечала этого, гоняя ее по полям в хвост и гриву.

- Прости меня, - вздохнула я и обняла кобылу, прижавшись щекой к ее теплой, мускулистой шее.

Злые языки могут что угодно рассказывать о моей ненормальной страсти к лошадям, но с Айрин меня связывали особые узы. Я чувствовала в ней родственную душу. Она была моим единственным другом кроме Джеймса — да и в том я в последнее время начала сомневаться.

Внезапно мне захотелось сделать что-то для Птицы. Как-то развлечь ее... Выразить признательность?.. На деревянных досках денника висело несколько щеток и металлическая скребница. Я начала с щетки с редкими зубьями. Неуверенно взяла ее в руку и принялась расчесывать гриву лошади медленными, плавными движениями. Айрин замерла, прислушиваясь к моим движениям, но не испугалась, и я осмелела. Расчесывала ее до тех пор, пока грива не залучилась красивым холодным блеском, а потом взялась за хвост: прошлась по нему щеткой от основания до самых кончиков, превратив его в сверкающий водопад волос.