Читать книгу "Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Реймонд Чандлер"

На досках лицом вниз и с веревкой под мышками лежало тело. С другой стороны валялась одежда Билла. Больную ногу со шрамами на колене он вытянул перед собой, другую согнул и уткнулся в нее подбородком. Когда мы подошли, он не шевельнулся и не поднял глаз.

Паттон вытащил из кармана бутылку «Маунт Вернон», отвинтил крышку и протянул ему.

— Глотни хорошенько, Билл.

В воздухе стояла ужасная, тошнотворная вонь. Ни Билл, ни Паттон, ни доктор, казалось, не замечали ее. Парень по имени Энди вытащил из машины пыльное коричневое одеяло и накинул на труп. Потом молча отошел к сосне, и его стошнило.

Билл глотнул из горлышка, упер бутылку в согнутое колено и, не глядя ни на кого, ни к кому в частности не обращаясь, ровным, мертвым голосом заговорил. Он рассказал о ссоре, о том, что случилось после, но о причине ссоры умолчал. Миссис Кингсли он даже не упомянул. Еще он рассказал, что после моего отъезда нашел веревку, разделся и выволок тело на берег. Потом взвалил его на спину и перенес на причал. Зачем — он не знает. Потом опять полез в воду. Причина нам была уже понятна.

Паттон сунул в рот порцию жевательного табака и со спокойным пустым взглядом стал молча жевать. Затем, крепко стиснув зубы, наклонился, снял с тела одеяло и осторожно, словно опасаясь, что оно развалится, перевернул. Позднее солнце сверкнуло на зеленых камнях ожерелья, врезавшегося в распухшую шею. Камни были грубые, не отшлифованные, похожие на стеатит или имитацию нефрита. Застегивалось ожерелье позолоченной застежкой с крошечными бриллиантами. Паттон распрямил широкую спину и высморкался в коричневый носовой платок.

— Что скажете, док?

— О чем? — ворчливо спросил пучеглазый.

— О причине и времени смерти.

— Вы что, полоумный?

— Значит, сказать нечего?

— Просто оглядев тело? Ну знаете…

Паттон вздохнул.

— Похоже, что утонула, — признал он. — Но точно никогда не скажешь. Были случай, когда человека сначала закалывали или травили ядом, а уж потом бросали в воду, чтобы запутать следствие.

— И много у вас было таких случаев? — язвительно осведомился доктор.

— Нет. Здесь за все время случилось только одно убийство, обычное, без хитростей, — сказал Паттон, искоса поглядывая на Билла. — На северном берегу прикончили старика Мичема. Он жил в хибаре у каньона Шиди, а летом мыл золото в лощине у Белтопа. Наступает поздняя осень, а его все нет и нет, а потом повалил сильный снег, и крышу его хибары перекосило. Мы поехали ее подправить — решили, что, никому не сказавшись, старик куда-то уехал на зиму. Обычное дело у этих старателей. Так вот, никуда он, значит, не уезжал. Лежит себе в своей постели, а в черепе чуть не по рукоятку топорик. Убийцу мы так и не нашли. Кто-то, видно, решил позаимствовать мешочек с золотом — его летнюю добычу.

Паттон задумчиво глянул на Энди. Тот стоял в своей охотничьей шапке и ковырял в зубах.

— Да знаем мы, кто его кокнул, — сказал Энди. — Гай Поуп и кокнул. Только он помер от воспаления легких за девять дней до того, как мы нашли Мичема.

— За одиннадцать дней, — сказал Паттон.

— За девять, — настаивал парень в охотничьей шапке.

— Шесть лет уже прошло. Будь по-твоему, сынок. А с чего ты взял, что убил его Гай Поуп?

— А с того, что в доме у него, кроме золотого песка, обнаружили три унции мелких самородков. А участок Гая давал только песок. Зато Мичему часто попадалась всякая самородная мелочь.

— Такие вот дела, — сказал Паттон и улыбнулся мне рассеянной улыбкой. — Как человек ни осторожничай, он всегда даст какую-нибудь промашку.

— Полицейская трепотня! — с отвращением бросил Билл Чесс. Он натянул брюки и снова сел надеть ботинки и рубашку. Затем поднялся, взял бутылку, как следует хлебнул и осторожно поставил ее на доски.

— Если у вас про меня какие мысли, — сказал он с яростью, вытянув волосатые руки в сторону Паттона, — то давайте наручники и кончайте с этим делом.

Паттон, не обратив на него никакого внимания, подошел к перилам и уставился в воду.

— Странное место для трупа, — сказал он. — Течения тут почти никакого, а если и есть, то к плотине.

Билл Чесс опустил руки.

— Она сама утопилась, даже дураку ясно, — тихо сказал он. — Что-что, а плавать Мьюриел умела. Поднырнула под причал и втянула в легкие воду. Больше никак не объяснишь.

— Да нет, можно и по-другому, Билл, — мягко ответил Паттон. Глаза у него были пустые, как новые тарелки.

Энди вдруг затряс головой. Паттон посмотрел на него с насмешливой ухмылкой:

— Что-то опять не так, сынок?

— За девять дней он умер. Точно говорю. Сосчитал, — сказал Энди угрюмо.

Доктор развел руками, схватился за голову и отошел. Он снова покашлял в платок и стал внимательно изучать результат.

Паттон подмигнул мне и сплюнул через перила:

— Давай-ка не будем отвлекаться, сынок.

— Вы когда-нибудь затаскивали тело на шесть футов под воду? — спросил Энди.

— Нет, не затаскивал. Но с помощью веревки, думаю, можно.

Энди передернул плечами:

— Если веревкой, то на теле останутся следы. А с такой уликой вообще незачем утруждаться.

— Дело во времени, — сказал Паттон. — Мало ли что надо успеть сделать.

Билл Чесс что-то прорычал и поднял бутылку. Глядя на их серьезные загорелые лица, я даже не мог себе представить, что они думают на самом деле.

— Был, кстати, разговор о какой-то там записке, — рассеянно обронил Паттон.

Билл Чесс покопался в бумажнике и выудил сложенный клочок линованной бумаги. Паттон взял его и стал медленно читать.

— А даты нет, — заметил он. Билл мрачно склонил голову:

— Точно. Но уехала она месяц назад, двенадцатого июня.

— Она и раньше вроде бы уезжала.

— Да, — уставился на него Билл. — Я тогда напился и заночевал у одной потаскухи. В прошлый декабрь, как раз перед первым снегом. Мьюриел тогда не было с неделю. Потом явилась как ни в чем не бывало и говорит, что хотела малость развеяться. А жила, мол, у подружки, когда-то вместе работали в Лос-Анджелесе.

— И как эту подружку звали? — спросил Паттон.

— Я не спрашивал. Что Мьюриел ни делала, меня все устраивало.

— Понятно. А в тот раз записку она оставляла?

— Нет.

— Записка-то выглядит малость потертой, — заметил Паттон, складывая ее.

— Таскаю с собой весь месяц, вот и все дела, — окрысился Билл Чесс. — А кто сказал, что она и раньше меня бросала?

— Сейчас уже не вспомнить. Сам знаешь, как бывает в нашей глуши. Люди все замечают. Разве что летом им труднее, когда полно пришлых.